Асафетида - страница 4

– Нормально.

Не расслышав, переспрашивает.

– Нормально, – повторяю я громче, стараясь перекричать гомон поточной аудитории, куда на лекцию по древнерусскому собрались филологи и историки-второкурсники.

Лера уже не слышит меня и о чем-то болтает с Викушей, своей подругой.

К доске спускается доцент Велесов, берет мел и пишет тему лекции: «Глагольные формы древнерусского языка». Он уже готов начать, но тут наверху без стука и с явно излишним шумом отворяется дверь. Вваливается Светка, фамильярно кивает в сторону лектора и, топая, шагает вниз по ступенькам в своих высоких ботинках с заклепками. Русые волосы блестят от растаявшего снега. По дороге она ищет глазами свободное место и находит его только во втором ряду, над нами с Олей.

– Меж Рожества и Крещения прииде царь и великий князь Иван Васильевич с великою опалою в Великой Новгород, – начинает декламировать доцент тем своим тоном, который прекрасно сочетается с его бородой в старообрядческом стиле. На кафедре перед лектором раскрыт пятый том Полного собрание русских летописей, потрепанный за годы педагогических штудий, – и многия нарочитые люди погуби, и множество много людей на правежи побиено бысть, иноческаго и священническаго чина и инокинь, и всех православных християн. К немуприслаша немчина лютого волхва нарицаемого Елисея, и бысть ему любим, в приближении. И положи на царя страхование, и выбеглец от неверных нахождения, и конечне был отвел царя от веры: на русских людей царю возложи свирепство, а к Немцам на любовь преложи. Поне же безбожнии узнали своими гадании, что было им до конца разоренными быти, того ради таковаго злаго еретика и прислаша к нему… – Светка со своего второго ряда звонко роняет металлическую ручку в проход. Велесов нагибается, чтобы подобрать и вернуть ей письменную принадлежность, и в эту секунду становится похож на гигантскую цаплю. Вернувшись к кафедре, он с глубокомысленным выражением на лице дочитывает заключительные слова. – Сицева бысть грозная держава царя Ивана Васильевича.

«Сицева» значит «такова», – шепчет сзади кто-то. Доцент протирает очки мятым платком из кармана и в ожидании, когда все допишут пример для разбора, проходится взглядом по аудитории.

– Андрей Валентинович, а как волхва нарицали? – Уточняет Оля.

– Е-ли-сей, – проговаривает Велесов по слогам. – Он же Элизеус Бомелий. Историки о нем знают, разумеется, – лектор оборачивается к истфаковскому молодняку в правой части аудитории. – Элизеус был известный немецкий авантюрист с репутацией мага. Сообщается, что в Лондоне он вступил в контакт с русским послом в Англии Андреем Григорьевичем Совиным, выведал от него, что московский царь страдает френчугой или, иначе говоря, сифилисом, и передал самодержцу через Совина особую тинктуру. В тот же год немец был вызван ко двору и назначен личным доктором Ивана IV.

– Видела, я тебе скинула? – Шепчет Викуша на третьем ряду.

– Да пипец вообще! – Чему-то преувеличенно негодует Лера. – А кто это Алина, я не поняла?

– Ленка пишет, что бывшая его. А он – что просто одноклассница.

Благодаря Елисееву колдовству у грозного царя закрылись гнойные язвы, но в этот же год случился диковинный поворот в Ливонской войне, которая тянулась уже десять лет. Иван Васильевич отвратил свои взоры от прибалтийских земель и принялся грабить русские города: Тверь, Медынь, Торжок, Выдропужск, Вышний Волочек, Клин были отданы на расправу опричникам. Апофеозом похода стал Новгородский погром. Людей жгли заживо, обливая горючей смесью, жарили в раскаленной муке, детей связывали с матерями и бросали в Волхов – по разным оценкам, число жертв в Новгородской земле составило от пяти до пятнадцати тысяч человек.