Читать онлайн Наталья Минина - Ашната

«Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума».
Анна Ахматова

* * *

Копирование и использования данных без разрешения автора и издателя запрещено.

* * *

– Ой, – вскрикнула она от неожиданности.

Капелька багровой крови упала на землю. Влажная земля сразу приняла каплю крови: разве она разбирает, где капля росы, где капля дождя, а где капелька крови…

– Вот почему я не хотела выращивать розы в саду! – вставая, сказала она. – Возиться с ними сущее наказание, а в благодарность человек получает острые шипы.

– Что случилось, мам? Ты снова укололась? – послышался приятный девичий голосок.

– Посмотри, опять твоя красавица пустила мне кровь, – улыбаясь, ответила женщина и перевязала палец. Часто работая в саду, она уже давно привыкла носить в кармане пару-тройку пластырей.

– На то она и красавица, чтобы отращивать шипы, а потом ими пугать людей, – девушка присела на корточки, чтобы хорошенько рассмотреть утреннюю гостью чайного цвета, которая только что распустила свой упругий бутон.

– Да уж. Еще сравни розы с женщинами. Вот только этого я не хочу! Нет охоты слушать рассказы о куртизанках и их шипах.

– Ты слишком строга к королевам цветочного балла. Как ни крути, они лучшие! – улыбаясь, ответила девушка и понюхала цветок. Он пах приторно, но ей нравился этот запах.

– Лучшие? Элен, хоть это и цветы, но они лишены естественности. Не знаю, почему ты их так любишь. Для меня живой тот, кто по своей природе привык купаться в лучах яркого солнца, и быть обласканным ветрами.

– Что ты имеешь в виду? Одуванчики в траве?

– Да. И одуванчики в том числе. Все, что растет из земли и тянется к солнцу. В каждом полевом цветке хранится целая тайна. Он пахнет полями, лугами, реками и радугой. А чем пахнут твои любимые розы?

– В них приятный запах.

– Чего? Теплицы?

Женщина отошла от аллеи роз и села на скамейку. Казалось, и скамейка и дорожка утопали в цветах: оранжевых, красных, алых и голубых. Буйство красок и ароматов манили шмелей, пчел и ос к этому месту. Словно медом оно было помазано.

– Садись рядом, моя девочка, – женщина позвала девушку к себе и улыбнулась. Её ровные, белые зубы и красивая улыбка мирно уживались на красивом лице и бледной коже.

– Мама, расскажи мне, почему ты так не любишь розы? Этим королевам ты предпочитаешь полевые цветы, – и она посмотрела в сторону маргариток. – Бережно высаживаешь их, занимаешься этим сама, не нанимая садовника. Никто из наших знакомых не понимает твоей увлеченности этими цветами.

– Договорились. А ты расскажешь мне, почему так любишь розы, – смеясь, ответила женщина и заключила дочку в объятья. – Знакомые-знакомые… Наши знакомые восхищались, если бы мой сад был переполнен розами и экзотическими пальмами, за которыми ухаживал бы модный дизайнер, а лейку бы ему держал именитый садовник. Не так ли?

– Мама, ведь мы так богаты, зачем тебе копаться самой в земле? Ты даже не надеваешь перчатки…

– Элен, девочка, разве можно так пренебрежительно относиться к земле? Как же тогда ты её почувствуешь, если будешь работать с ней в резиновых перчатках?

– Мам, ты иногда нас с папой просто удивляешь. Хорошо, что ему все равно и он каждый раз проходит мимо, не замечая ни их цветения ни увядания.

– Да, это действительно хорошо. Самое большее, чем он может мне помочь, не мешать мне, – улыбаясь, ответила женщина и погладила дочку по коротким волосам.

– Мам-мам, а еще расскажи, зачем нам целый луг лаванды? Ты ее понапривозила со всех уголков земли. И каждый раз, высаживая ее, ты плачешь. И никогда не говоришь почему.

– Возможно и правда пришло время рассказать. Иди ко мне, мой олененок, – она еще сильнее прижала к себе дочь.

Модная стрижка, аккуратно сделанный маникюр, по две серьги в каждой мочке, короткий джинсовый сарафан. Элен была красивым подростком. Черты лица были похожи на мамины. Взгляд и харизму она тоже унаследовала от неё. Ярко-зелёные глаза были её особенностью. Алмазный цвет глаз был настолько необычен, что в их семье иногда шутили, что одна средневековая ведьма-красавица не успела догореть на костре, и осталась парить в воздухе. Пролетая мимо Элен, она решила подарить ей цвет своих глаз, чтобы нынешнее поколение могло увидеть, какой неземной красоты глаза были во времена святой Инквизиции.

Ваниль

С огромным грохотом на пол упали папки с бумагами.

– Что такое? Что случилось? – спросонья, Анна резко вскочила с кровати.

– Спи – спи. Это мои курсовые полетели вниз.

– Зачем ты вообще полезла туда? Ну ты даешь! Могла со стула шлепнуться и расшибить себе голову. А могла ещё телевизор грохнуть.

– Я ищу свой дневник. Давно его не доставала, успела по нему соскучиться.

– Хорошо, что не все твои книги попадали. Грохот от них точно бы разбудил все общежитие и поубивал бы все живое в комнате, – Анна пробубнила недовольным голосом.

Ашната включила маленький ночник, который тут же зажёгся и озарил комнату светом. Его зелёный свет был очень слабым. Ночным. Он создавал атмосферу уюта и домашнего тепла. Вообще в комнате ничего не говорило о временном пребывании здесь двух девушек. Запах блинчиков, небольшой телевизор, малиновый конфитюр и пачка зефира на столе дополняли и без того приятную обстановку. «Кусочек дома» витал в воздухе, хорошенько приправленный запахом ванили.

За окном было темно. Лишь тонкий лунный свет старался пробиться сквозь густой туман, растворяющий в себе деревья. Ашната любила смотреть ночью на небо, но сейчас, задёрнув плотно занавески, она только мельком посмотрела наверх, и, ни о чем не думая, закрыла шторы. Обычно, она загадывала желания, смотря в ночное небо. Ей казалось, что каждая звезда слышит её и знает, что ей нужно. Но сейчас её заплаканное лицо, отяжелевшие от слез веки не были готовы смотреть туда, где исполняются желания. Открыв дневник, она судорожно начала что-то записывать. Писала она быстро. Через минуту она писала еще быстрее. Со стороны эта игра наперегонки с собственной болью выглядела довольно нелепо. Она писала, сбиваясь: что-то зачеркивала, переписывала, после чего оставляла тетрадь и плакала в подушку. Утирая слёзы, она продолжала писать дальше. То шмыгая носом, то поправляя налипшие на щеки волосы, она писала, писала, писала. Наконец, отложив тетрадку в сторону, она выдохнула. Свинцовые от слёз веки распахнулись. Серо-голубые глаза хрустальной чистоты посмотрели на ночник. Вокруг него летал мотылек. В разрушающей сознание тишине, она слышала, как хлопают его крылышки. «Я мотылек, летящий на свет, который вот – вот обожжется и умрет. Но умрет, зная, что такое любовь», – Ашната вспомнила его слова. Они пульсировали в голове. Стены шептали ей эти же слова. Отовсюду слышался его голос. Взяв подушку, она поднесла её к лицу. Откуда там его запах? Он был повсюду.

Отбросив подушку, она подошла к окну. Было невыносимо сидеть на одном месте. Отодвинув штору, она смотрела на совершенно чистое небо. Туман рассеялся. «Как в природе все просто. Был туман – и нет тумана», – подумала она и снова заплакала. Облокотившись о подоконник, она закрыла глаза. Снова он. «Буду стоять у окна и смотреть на небо. Так мне легче», – переминаясь с ноги на ногу, подумала она. Смотря на ночной город, девушка чувствовала себя еще более одинокой. В окнах почти не было видно света. Все общежитие спало и только на вахте мерцал слабый огонек. Охранники не спали никогда. А весь город спал. Даже трава под её окном видела свои сладко-зелёные сновидения. Все казались ей счастливыми. Все, и даже деревья, избавившиеся от густого тумана. И только она – девушка у раскрытого окна, смотрящая на ночной мир заплаканными глазами, чувствовала себя несчастной.

– Ты чего не спишь?

– Извини, Анна. Я снова разбудила тебя.

– Закрой окно, мне дует. Ложись и хватит бродить по комнате, как приведение!

– Я всем только мешаю, – монотонно ответила девушка. – Наверное, станет лучше, если я исчезну.

– То пишешь дневники какие-то, то роешься в своих книгах до утра. Это в них тебя учат таким глупостям? – недовольным тоном ответила сонная подруга и быстро заснула.

– Я закрыла окно, можешь спать.

Ашната отошла от окна, взяла ключи, спешно обулась и вышла. Выйдя из комнаты, она услышала, как где-то тихо играет музыка, а из другой комнаты раздавался смех молодых людей. «Видимо они живут даже при выключенном свете», – подумала она и ускорила шаг.

– Добрый вечер. Я из 107 комнаты. Разрешите мне выйти, пожалуйста, – обратилась она к вахтеру.

– Не положено.

– Я Вас очень прошу, – взмолилась Ашната.

– Девушка, дождитесь утра. Утром вы напишете заявление администратору общежития и решите все вопросы с ним.

– А если я не доживу до утра?

Этот вопрос поставил охранника в тупик. Он посмотрел на неё с сомнением и опаской. По всей вероятности, он сумел разглядеть отчаяние в ее глазах и даже почувствовать боль, которую они выражали. Но что он мог?

– Я не могу Вам помочь как бы мне этого не хотелось, – ответил он и отошёл.

Ашната оставалась стоять на том же месте. Она не хотела уходить. Здесь ей было легче. Здесь не было его. Она услышала чьи-то шаги. Сначала она подумала, что это второй охранник идёт на смену. Но к вахте подошла пожилая женщина. Она выглядела, как сказочница в нелепом длинном халате. Ашната смотрела сквозь неё, она не понимала, почему женщина стоит рядом. «Наверное, она ждет охранника», – машинально пронеслось в её голове.

– Вы тоже ждете привратника? – необычайно ласковый голос женщины разорвал тишину.

– Он отошёл.

– Никак не заснуть. Голова будто разрывается от боли, а таблетки кончились. Наверное, это полнолуние дает о себе знать.

– Подождите его. Вам он поможет, – на автомате ответила девушка.

Она по-прежнему смотрела в пустоту бесцветным, отсутствующим взглядом. Все как – будто происходило не с ней, а где-то рядом, вне её сознания.

Наконец мужчина появился из соседней комнаты. В руках у него был чайник (по всей видимости только вскипел) и пачка дешёвого печенья. Ашната никогда не покупала такое печенье, сплошь маргарин и сливочное масло. Зато оно отлично хрустело на зубах. Наверное поэтому оно так нравилось охраннику.

– Будьте добры, дайте таблетку от головы, – и снова этот ласковый голос. Он словно вернул Ашнату в общежитие.

Девушка продолжала молча стоять в углу. Она не поднимала глаз на собеседников, но не потому что веки отяжелели от выплаканных слез. Ей попросту незачем смотреть на них. Да и не слушала она их вовсе. Слабое шарканье снова вернуло мысли девушки сюда, на вахту. Женщина с таблеткой в руках удалялась, медленно идя по длинному коридору.

– Вы же помогли этой женщине. Помогите и мне! – вдруг снова взмолилась Ашната и посмотрела в глаза мужчине, жующему мерзкое печенье.

Шарканье затихло.

– Девушка, ну на каком языке мне объяснить, что я не имею права Вас всех выпускать. На улице ночь! А если каждый из вас вот так начнет выходить ночью, что получится. Пустое общежитие на утро и меня выгонят с позором?

– Мне нужна эта ночь! Мне нужна эта прохлада! Я хочу жить! Хочу жить! – в её голосе было столько отчаяния, что охранник опешил.

Он машинально поставил на стол чашку, из которой хотел отпить только что заваренный чай, и откинулся на спинку своего просиженного стула.

Вперед