– Для меня то время было счастливым, не смотря ни на что! – голос Анны слегка задрожал.
– Должно быть, эти стены привыкли встречать людей со слезами в глазах. Ты приехала заплаканная.
– А ты успокаивала меня. Да, у тебя дар. Я открылась тебе сразу. Знала, что ты не будешь смеяться надо мной.
– Возможно, тебе нужен был незнакомый человек, чтобы рассказать все, что разрывало душу напополам. Ведь тогда твоя жизнь разделилась «до» и «после», – Ашнате было тяжело говорить об этом. Её душа не раз была разделена надвое, а такие раны не заживают никогда.
– Ты ведь знаешь, я ни с кем не церемонюсь. Бываю грубовата, как пацан. Но с тобой мне хотелось быть другой. Смотря на тебя – такую красивую… не знаю, как сказать, такую женственную и нежную, мне захотелось стать такой же.
– Анна, ты сама не знаешь какая ты! Ты красива, и твоя грубость это всего лишь самооборона, которая ослабевает, когда ты чувствуешь, что опасности нет.
– Не знаю, я не умею так умно говорить и думать. Я простая девчонка. Н-да, девчонка, звучит глупо. Мне ведь 28 лет.
– И в сорок можно оставаться девчонкой. Возраст – для паспорта, душа не знает возраста.
– А тебе невозможно не верить, подруга. Смотрю на тебя и удивляюсь, ты младше меня всего на год, а кажешься моложе на несколько жизней.
– Если бы так… – вздохнув, ответила Ашната.
Она не так давно научилась плакать тихо. Чтобы никто не слышал и не догадался. Наверное она даже этому не училась. Но, живя, с чужими людьми, поневоле наращиваешь на себе ракушку, в которую удобно нырять хотя бы для того, чтобы бесшумно поплакать…
– Никто знает, как встречать Новый год летом, – смеясь, продолжила Анна. – А мы знаем!
– Это точно. Наш маленький секрет, – смех сквозь слёзы – это тоже приходит не сразу, с годами Ашната узнала, что и такое возможно. – Мы можем и весной и летом и зимой и осенью устроить у себя Новый Год, и никто нам не помешает!
– Помню первый праздник, когда ты пришла с тремя апельсинами и бананами. Я заварила остатки кофе, который у меня оставался из дома и мы закатили пир горой.
– На наши гроши мы могли себе позволить разве что дольку от апельсина, – рассмеялась не без горечи Ашната.
– Зато в тот вечер мы были богачами. По полтора апельсина и по целому банану!
– И чашка кофе со сливками, не забудь!
– И с сахаром! – рассмеялась Анна и, как ребенок захлопала в ладоши.
– С тех пор, каждый раз, когда кто-то из нас покупает апельсины и бананы, мы устраиваем Новый Год. Хорошо, что это случается не часто. Иначе…
– Новых Годов не может быть слишком много, – перебила её подруга, смеясь.
– Иначе исчез бы весь шарм волшебства, – Ашната вытерла слёзы и села на кровать, скрестив ноги. – Ты всегда будешь мне другом! – серьезным голосом произнесла она.
– Что такое? – Анна повернула голову к окну, где стояла кровать подруги. – Ты что прощаешься со мной?
– Глупости! Я говорю то, что чувствую. Я просто поняла, что сдерживать слова, идущие от души нельзя. Переполняя сердце несказанное или недосказанное убивает его, делает грубым.
– Аш, ты тоже моя подруга и знаешь это. Меня выдержать не так-то легко, но ты такая хорошая, что с тобой сложно быть хамкой, какой я привыкла быть.
– Ты прекрасно знаешь, что если меня вывести из себя, я тоже могу наломать дров.
– Меня всегда восхищало в тебе то, чего нет во мне. Ты красива, ухожена, воспитана, начитана и интеллигентна… Да, стариковское слово, но ты его наделяешь новым смыслом. И при всем этом, ты готова глотку порвать любому, кто по твоему мнению несправедлив к слабому.
