Возле кассы действительно собралась небольшая очередь. Не слушая робкие возражения Веры, Захар купил билеты, и через несколько минут вся компания усаживалась на свои места под полотняным куполом. Они с любопытством рассматривали круглую арену, посыпанную опилками и устланную брезентом, балкончик над плюшевым занавесом, шумную разномастную публику. Внизу, ближе к арене, рассаживался народ почище, понаряднее – купеческого звания, чинуши; выше, на галерке, попроще – из рабочих да слободских; а в ложе напротив занавеса занимали мягкие кресла нарядные дамы с веерами и кавалеры в сюртуках.
На балкончике рассаживались за свои инструменты музыканты. Неожиданно грянули фанфары, тапер заиграл на пианино бодрый марш, занавес раздвинулся, и на арену двумя шеренгами вышли девушки в гусарских ментиках и киверах, украшенных плюмажем. На девушках были пышные короткие, едва прикрывающие колени, юбочки. Стройные ноги обтягивали белые чулки. Верочка, увидев это, ойкнула и перекрестилась:
– Свят, свят, свят… Говорила вам, нельзя сюда идти! Безобразие бесовское…
Она порывалась встать и уйти, но на нее тут же зашипели зрители с задних рядов, пришлось смириться и сесть. А Варя с беспокойством поглядывала на довольного Захара. Ася не замечала этих волнений, она с любопытством наблюдала за происходящим на арене. Девушки выделывали па в такт музыке как одно целое, ловко крутя золочеными жезлами.
Из-за занавеса вышел мужчина во фраке, с бутоньеркой в петлице. Он торжественно прокричал что-то непонятное, и арена заполнилась артистами в полосатых трико, плотно облегающих сильные красивые тела, артистками в блестящих костюмах – представление началось. Сестры, забыв обо всем на свете, затаив дыхание, наблюдали за воздушными гимнастами, борцами, канатоходцами, акробаткой, гибкой как змея. И Верочка со всеми вместе заразительно хохотала над проказами клоуна. Вновь ведущий вышел на опустевшую арену, прокричал что-то неразборчивое, Ася разобрала только «Стани́слав Бартошевский!». Рабочие прикрутили фитили ламп. В полумраке раздалась зловещая барабанная дробь, а когда свет вспыхнул вновь, зрители увидели посреди арены закутанную в черный плащ фигуру в цилиндре. Артист раскинул руки в белых перчатках, и плащ вдруг оказался алым. По рядам пронесся вздох удивления. Дальше происходили невероятные вещи: то в руках фокусника невесть откуда возникали цветы, то из цилиндра вылетал голубь, то из перевернутого стакана с водой не проливалось ни капли.
Затем фокусник попросил у господ, сидящих в первом ряду, какой-нибудь небольшой предмет. В руках у него оказались карманные часы. Один пасс руками – и часы исчезли! Хозяин часов заволновался, потребовал вернуть ценную вещь.
– У меня, уважаемый, ваших часов нет, извольте убедиться. Но я сей же час найду, кто их прикарманил.
Бартошевский одним прыжком преодолел барьер, взбежал по ступеням прохода и остановился возле Аси, пристально посмотрел ей в лицо. В зеленовато-карих глазах она увидела золотистые искорки, яркие губы изгибались в лукавой улыбке, узкая ладонь с длинными пальцами изящным жестом раскрылась перед ней. Она ощутила еле уловимый аромат лаванды.
– Барышня, верните этому господину часы, – сказал он так громко, что слышно было во всем шатре.
– Я… у меня их нет.
– Потрудитесь проверить карманы. Думаю, они у вас.
Ася сунула руки в карманы расстегнутого тулупа… и вытащила злополучные часы.
