Линда все это время не прерывала Башлина, хотя более-менее картину произошедшего она уже себе в голове нарисовала. Только один момент в рассказе коллеги отца привлек ее внимание.
– Вы сказали, что сделали фото? Пожалуйста, скиньте мне его, – попросила она.
Башлин пожал плечами.
– Конечно, конечно, какие могут быть разговоры. Давайте свой номер телефона. Вы там в Америке пользуетесь нашим Вотсапом?
Девушка невольно улыбнулась.
– Пользуемся…
– Да я шучу, – улыбнулся и Башлин, – такое уж время, что прогресс опять идет из Америки, Маски разные там, Теслы, Твиттеры-шмиттеры… А мы немножко, кхе-кхе, отстаем, все бензоколонкой работаем… Теперь вот эти события…
Башлин не договорил, и так уже превысил свой лимит на слова, поскольку старался держаться как можно дальше от политики. Да только, что делать, если политика сама вторгалась в жизнь нефтяников и заставляла делать некий выбор.
Линда глядела в экран телефона и ждала, когда придет долгожданное фото. Рассказ Башлина ничего нового не добавил, только раскрыл с другой стороны самого рассказчика. Очевидно, что никаким, даже самым второстепенным боком, Семен Павлович к гибели отца не причастен. Тем более, вот и последнее фото его отца. Все, как описывал Башлин. Белые травертины, шумная толпа босоногих людей со всего мира, и посреди этого, – двое. Камаев и Джон. Пока они еще идут, о чем-то мирно беседуя, не обращая ни на кого внимания… Девушка вздохнула, ей хотелось расплакаться, но она знала, что нельзя, не время. Даст волю слезам, но только потом… Когда найдет истинного убийцу.
Она с ненавистью глядела на Камаева, такого веселого на фото, и думала, как же припереть его к стене, как заставить признаться в этом тяжком преступлении. Ее мысли отвлекли другие фото, которые прислал Башлин. Он снял отца и Камаева по пути в бассейн, а также при входе. Как хорошо, что Семен Павлович оказался таким любителем фотографий. Есть ведь люди, которые лишний раз не щелкнут кнопкой телефона, хотя, казалось бы, – чего проще?! Эти фотографии она внимательно рассмотрит позже.
Оспан участливо смотрел на нее. Девушка улыбнулась. Ей нравилась в Оспане умная сдержанность. Он был из тех людей, что даже в молчании умудрялись произвести на собеседника впечатление. Линде на миг показалось: они знакомы уже сотню лет, настолько он гармонично вошел в ее жизнь. Хотелось остаться наедине, поделиться самым сокровенным. А что у нее самое сокровенное? Выведение на чистую воду убийцы отца. На этот период жизни благородная цель стала смыслом ее существования. Сам дух отца требует отмщения.
Башлин не вернулся в зал ресторана, а отправился пешком по улице Кунаева в сторону «Азии Парка». О чем он думал? О количестве ли проппанта для гидроразрыва, о бренности ли человеческой жизни? О своей родине? Бог весть.
Линда и Оспан вернулись назад. Веселье было в самом разгаре. Официанты сновали челноками, выполняя малейшие прихоти подгулявших клиентов.
– Камаева лучше брать тепленьким, – шепнул на ухо девушке Оспан. – Пока он пьяненький, язык у него развязан, а значит, может рассказать кое-что интересное, о чем будет, возможно, сожалеть.
Линда внимательно посмотрела на молодого человека. Не похоже, что тот прикалывается. Она прекрасно знала о его скептическом настрое и в каждой фразе ждала подвоха, но тот выглядел вполне серьезно и по-деловому. Девушка облегченно вздохнула. Порой ей самой казалось, что она понемногу сходит с ума. Действительно, сложно идти против общего мнения. Даже известный психологический опыт имеется, когда ребенок или даже взрослый способен белое назвать черным, потому что вся испытуемая группа по наущению коварного экспериментатора лжет, глядя в глаза несчастного подопытного. Но она-то уверена в обратном! Для нее белое – белое, а черное – черное, и никак иначе.
