Мужественное лицо Камаева мелькало в калейдоскопе других лиц, Оспан нес ей стакан сока. Разве она просила его об этом? Впрочем, промочить губы не помешает. Лучше бы просто воду, чем этот фальшивый сок, в котором сахара больше, чем настоящих фруктов или овощей…
Линда скривила губы в такой же фальшивой улыбке, как и сок, принесенный Оспаном. Затем чуть смочила пересохший рот. Камаев пристально изучал девушку. Она невольно отвела глаза. С людьми такого типа на недолгом веку ей приходилось встречаться не так часто. На втором курсе университета вел у них лингвистику такой же придирчивый профессор, наводивший страх на студентов, но это было лишь неприятное исключение из правил. При всем при том преподаватель не употреблял грубых выражений, но умел едкими ехидными замечаниями высмеять любого, даже какого-нибудь всезнайку, не вылезающего из библиотеки.
Оспан, похоже, тоже опасался Марата Сапаровича, перепады настроения которого все очень хорошо знали. Линда, поколебавшись, не осмелилась подойти и отозвать Камаева. Бог знает почему. Просто внутреннее чувство подсказало, что может нарваться на неоправданную грубость: уж очень зло посматривал на нее главный подозреваемый. Кроме того, человеку, расправившемуся с отцом, раз плюнуть убрать с пути и беззащитную девчонку.
Но понемногу вечер, посвященный проводам босса, подходил к концу. Обремененные семейством и беспокойными половинками сотрудники уже незаметно испарились, по-английски, не прощаясь. Остались самые упорные, среди них те, кто достиг определенного градуса блаженства и стремился сохранить тонус, боясь потревожить сладкие волны, на которых покачивалось сознание. Все в таком состоянии представало в восхитительном ракурсе, а жизнь казалась прекрасной и сулила еще больше чудесного.
Камаев выпил много, но совершенно не захмелел. Всегда этим славился и пользовался своей уникальной способностью. Порой сознательно спаивал коллегу, доводил до состояния нестояния и плавно выводил на откровенную беседу, вызнавая затем тайны и секреты, которые тот на трезвую голову никогда бы не выдал даже под пыткой.
Жизнь, сознательно или нет, вылепила из Камаева великолепного психолога. Здесь ведь как. Брось человека в бурную реку, так тот или утонет или выживет, превратившись в умелого пловца с крутыми волнами. Марат Сапарович выжил и превратился в того, кем стал. Человека, которого знают все в нефтегазовой отрасли, побаиваются и, бесспорно, уважают.
– Линда! – донесся вдруг до нее грубый хриплый голос.
Девушка вздрогнула. Голос принадлежал именно предмету ее мыслей и размышлений в последнее время. Она меньше думала о Тиме, чем об убийце отца. Что Тим? Линда в нем была безоговорочно уверена. Тот ежедневно присылал письма, отмечал ее в постах, делился фотками, засыпал сердечками, розовыми, алыми и красными, короче, давал ей понять, что думает о ней каждую секунду своей непростой пасторской жизни.
Ноги ее дрогнули, в горле опять пересохло, так что пришлось опять сделать глоток томатного сока. Оспан легонько подтолкнул ее в сторону призывного голоса, мол, сама ведь хотела с ним поговорить, так чего же медлить. Похоже, он до сих пор не осознал всей серьезности момента. Ах, если б только Оспан взглянул на ситуацию ее глазами, тогда не был бы так беспечен и фривольно шутлив.
Толпа возле Камаева расступилась. Только теперь она поняла, почему все собрались возле него. Он не только рассказывал анекдоты, а еще показывал фотки, которые успел сделать в Турции. Линда подивилась жесткости натуры прожженного нефтяника. Даже тот факт, что там погиб его коллега, не остановила от желания похвастаться увиденным. Все-таки алкоголь воздействовал и на него, как бы тот не хорохорился.
