И она все-таки не выдержала.
– Господин Камаев, хватит лепить из себя невинную овечку, – здесь она поняла, что вместо «строить» употребила другой глагол, но ничего страшного, поймет и так, – все присутствующие прекрасно знают, что вы с моим отцом враждовали. У вас были такие стычки, что никто даже не может вообразить, как это вообще возможно в таком учреждении, как ваше. Я ясно выражаюсь? Не думайте, что все сойдет вам с рук. Справедливость рано или поздно восторжествует.
В зале воцарилась тишина. Даже в кругу Стива стихли голоса.
Камаев выпучил глаза.
– Что вы этим хотите сказать, Линда? Неужто намереваетесь обвинить меня в смерти вашего дорогого папаши? Я не безгрешный человек, конечно, но чтобы марать руки в крови? Нет уж, увольте меня от таких беспочвенных обвинений. По-моему, вы сегодня пили далеко не только томатный сок, вам надо остыть и извиниться передо мной. Надо же! И не стыдно?!
Марат Сапарович впал в патетику. Заручаясь поддержкой коллег, повернул голову налево, потом направо. Неужели здесь есть легковерный, кто принял сказанное вздорной девкой за чистую монету?
Намек Камаева на то, что она перепила лишку, буквально взбесил девушку. Она уже и впрямь ничего не соображала. Кровь бросилась ей в голову, а слова «вашего дорогого папаши» и вовсе вывели ее из себя.
Не успела она подумать, что делать в следующий момент, как увидела, как томатный сок из ее бокала уже летит в удивленное лицо Марата Сапаровича, и красные капли стекают с его бровей, волос и щек, а белый воротничок рубашки в мгновение ока потерял идеальную белизну, превращаясь в красный.
Камаев выскочил из-за стола, обежал его. Он сам имел вспыльчивый характер, и не редко вступал в драки, защищая свою поруганную честь. А теперь как раз нужно было отстаивать свое реноме, иначе завтра все коллеги будут полоскать его честное имя. Марат Сапарович не знал, что сделает в следующее мгновение, может, просто оттаскает за волосы бешеную сучку, не взирая на ее потерю. О таких мелочах в данную секунду не хотелось и думать. Отмщения!
Но только он занес свою руку, чтобы воплотить свой замысел в исполнение, как почувствовал, что его кулак зажала чья-то довольно мощная ладонь. Ничего себе! Никакой субординации. Камаев гневно обернулся и увидел прямо перед собой спокойное лицо Оспана.
– Щенок! – выкрикнул Марат Сапарович. – Этим ты отплачиваешь за мою доброту? Кто тебя из грязи вытащил, кто тебя на курсы отправлял, человека из тебя делал?
– Марат Сапарович, – увещевал его Оспан, – вам же потом самому стыдно будет.
– Не будет мне стыдно! – взревел Камаев, и, решив приступ ярости вымести на подвернувшемся новом обидчике, с силой толкнул непрошенного защитника. Полетели стулья, со стола с лязгом и грохотом посыпались тарелки и бокалы с недоеденным и недопитым содержимым. Дамы завизжали. Мужчины тоже оцепенели, не зная, чью сторону принять. С одной стороны прав Оспан, женщин нельзя бить ни при каких условиях. С другой стороны, бить собирался непосредственный руководитель. Камаев в юности занимался борьбой, от которой у него осталась бычья шея и некоторые навыки ведения позиционного боя. Конечно, годы и сноровка уже не те, но ярость удесятеряла силы. Оспан тоже занимался спортом, даже участвовал в соревнованиях по армрестлингу, где в своем весе неизменно побеждал на всех уровнях, включая областной. На республике, правда, побеждать ему не удавалось, но это он списывал на то, что занимается от случая к случаю, не ставя себе целью побеждать на крупных соревнованиях. Так что нашла коса на камень.
