– А где ж такая страна? – спросил Михайлов.
– На восходе солнца, гдей-то у Золотых гор. В стране Киттим! Да вот как ее сыщешь…
– Как же без войны-то? – спросил Черкас. -Разве без войны хоть одна земля живет?
– Мы войной кормимся! – сказал Мещеряк. – Нам без войны никак нельзя.
– Ну, ты сказал! – рассердился Ермак. – Как же это ты войной кормишься? Раскинь умом-то!
– А что тут думать, воюем – добычу имеем.
– Велика ли та добыча, и ею ли ты живешь? – спросил Ермак. – Да той добычи и на помин твоей души не хватит! А посчитай, сколько ты коней да людей погубишь да всякого припасу изведешь, – сколько надо будет той добычи, чтобы только вложенное в войну вернуть!
– За службу жалование идет, – сказал Ильин.
– Так ведь это не за войну, а за мир! Тебя на службе держат, чтобы супротивник в страхе был и не совался! Стало быть, за мир… В правильной державе войско в такой готовности, что враги-то и не лезут -опасаются.
– Без войны неизвестно, как и жить, – сказал Михайлов.
– Отбились мы от людской жизни, – вздохнул Ермак, – вот и неизвестно. А перед Богом грех!
– Мы что, сами, что ли, войну выдумали? – сказал Михайлов.
– Жить без войны можно! – удивленно сказал Мещеряк. – Это я не думал раньше. Живем-то конями, да отарами, да рыбой, а война все, что дает, – сама и съедает!
– Людей больно много! – сказал Черкас.– Жили бы друг от друга подальше, так и не дрались бы.
Мещеряк и Ермак не удержались от смеха.
– Нет, брат, – сказал Ермак, – война в самом человеке. Человек человека теснит да кабалит, потому сатана его научает да подталкивает…
– Ну ты, батька, прям как поп! – сказал Михайлов.
– Нет, – сказал, подбрасывая дров в костерок, Ермак. – Просто я старый – навидался всего, а сплю мало… Вот мысли всякие в голову и лезут. А то сказать, казаки, ежели мы о душе думать не будем, чем мы татар лучше… Ежели только саблей махать, да посады жечь, да струги грабить – так ведь доживем до монгольского художества. Вот были воины! Полмира покорили! А сами, сказывают, мышей да человечину ели!
– Брешут! – не поверил Мещеряк.
– Да не брешут! Потому шли большим войском, а на переходах большим войском кормиться нечем. Тут вот и выходит, что в поле и таракан – – мясо! Ели мышей! Они же никакой пищи, кроме кумыса да мяса, не знали!
– Ну, а человечину-то как же?
– А очень даже просто! Они в такой гордыне пребывали, что, мол, только они и люди, а все остальные – – скот и дичь, – потому ее и есть не зазорно.
– Вечно вы к еде разговоры заведете! – рассердился Михайлов – Как после этого щербу хлебать? На трех рыбах варена, а вы такое…
– А очень даже просто! – сказал Ермак, доставая из-за голенища ложку. – Где щерба-то?
Сняли казан с огня, перекрестились, притулились вокруг, хлебать по солнцу.
– Аж губы слипаются – похвалил Мещеряк.
– Да тут чего только нет! – сказал Михайлов. -Тута и стерлядь, и осетерко, – вот счас юшку схлебаем – сами увидите.
– Век бы ел – не наелся! – сказал Ермак, чисто и умело, разбирая голову. – И всем-то наш батюшка Тихий Дон богат, – вздохнул он, когда, наевшись, разлеглись атаманы на теплом прибрежном песочке, – Ему бы мира да спокойствия.
– Сказывают наши старики, прежде мир был, когда здеся была страна Кумания, – заметил Мещеряк.
– Эхма! – невесело усмехнулся Ермак. – А они тебе сказывали, чем наши предки-половцы промышляли?
– А чем тут промышлять можно? Рыбу ловили да стада водили. Говорят, пахали маленько.
