– Правильно, мой мальчик. Нельзя найти бесконечность с открытыми глазами. Я вынашивал эту музыку долгие годы, ещё с тех юных пор, как моя Мария стала моей бессонницей.
С той встречи не прошло и месяца. На глазах сломленного теперь Болса выступили слёзы. Он вытер их платком и резко поменялся в лице. «Кто, в конце концов, есть творец? – подумал он. – Проводник, не более того. Почему же уход творца должен похоронить творение! Вот же оно – у меня в руках. Мир услышит и расплачется, но останется счастлив и никогда не узнает, от чего спас его Бен Грейси вместе со мной – одним из тех, кто призван блюсти в человеке человека. Коль арти Грейси никогда не стал бы спасителем, его сын – станет! Нет, я не позволю им обрушить Ателис на червивое дно людского прошлого. Не бывать этому!»
Болс отпружинил от скамьи с несвойственной тучности его фигуры резвостью, и через несколько минут полная непоколебимости фигура эта возникла в дверях бывшего кабинета Говарда Грейси, где давно ждали, уже подумывая разойтись, Фруко, Шульц и Эс Каписто.
– Дорогой Болс! – вскинул руки Фруко. – Куда вы запропастились? Мы уж помышляли вам звонить, справиться, не напали ли на вас дикие звери! Ха-ха-ха!
– Удивительно, Фруко, как вы умудряетесь писать что-то вразумительное, – воздел глаза к небу Шульц.
– Кхм-кхм, – посерьёзнел Фруко. – Простите мне мою несуразность, коллеги. Должно быть, это возраст.
Он неловко засмеялся, как делал всегда, оправдывая реплику невпопад.
– Что вы стоите в дверях, Болс? – в хриплом приглашении развёл ладони Эс Каписто. – Как не родной. Вы же не в гостях, проходите же!
Болс прошёл в кабинет, и лицо его приняло самое серьёзное выражение, на которое было способно, отчего брови Шульца приподнялись, а ноги Фруко будто обмякли, и он, словно чуя беду, медленно уселся в кресло у раскрытого окна, жадно дыша.
– Коллеги! Простите мне сумбурность, с которой я призвал вас. Но дело имеет, как мне видится, безотлагательный характер.
Последовало долгое молчание.
– Не стало арти Грейси, – заговорил, наконец, Болс. – И я, как и вы, безмерно скорблю. Может быть, даже сверх меры. И, конечно, весь Ателис разделяет с нами это потрясение.
Он снова помедлил.
– Но место Говарда не может пустовать.
Присутствующие переглянулись.
– Мы должны отдать себе отчёт в том, что уклад Ателиса без лидера «Пятёрки» становится под угрозу. Да и сама она без него, в общем-то, не вполне «Пятёрка».
– А вы не сгущаете, Болс? – сказал с застывшей приподнятостью бровей Шульц. – Говард собрал нас для некоторого контроля, это правда, но ведь всё-таки не основал династию.
– В самом деле, – подхватил Фруко, – вам не кажется, что вы, так сказать, несколько аггравируете масштаб трагедии? Конечно, уход нашего доброго друга – это катастрофа, но вовсе не вселенского масштаба.
– Не кажется, арти Фруко, – серьёзно проговорил Болс. – Ателис последние двадцать лет потому и существует в таком виде, в каком мы его знаем, что арти Грейси не допускал выхода в тираж чего-то, не имеющего приставки гениального. Вы, как самый старший из нас, вспомните историю. Вспомните себя. Ведь вас в детстве однажды ограбили. А наши деды видели даже убийства. А сейчас! Сейчас даже полицейские – декоративный атавизм. Ни у одного из них не было настоящей практики за всю жизнь. Они просто кастраты.
– Вы ведь не хотите сказать, что это исключительно наша вина, дорогой друг? – Брови Шульца приняли нормальное положение.
