Читать онлайн Вадим Кракович - Атлантический цикл

ISBN 978-5-4498-7055-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вадим Кракович

THE ATLANTIC

АТЛАНТИЧЕСКИЙ ЦИКЛ

Москва 2014

Кракович В. Б.

Атлантический цикл. Стихотворения. 2014г. – 240 стр.

Автор: Кракович Вадим Борисович. Закончил филологический факультет МГУ. Лингвист. Кандидат наук.

ПЕРЕЧЕНЬ

Слепой отец. Отравленная мать.

Тринадцать войн. Пятьсот погостов новых.

Полвека страха. Жен бесплодных пять.

Три миллиарда круглых пуль свинцовых.

Сто городов, подаренных князьям.

Семьсот тринадцать статуй из гранита.

Сорокалетний долг по векселям.

Из янычаров набранная свита.

Астрологов – один, для колдовства.

Союзов двадцать пять. Три отравленья.

Народных возмущений тридцать два.

Четырнадцать убийств. И два растленья.

И то, за что не отдал ни гроша,

Традиция бессмысленного сорта, —

Твой дух, твоя бессмертная душа,

По документу выданная чёрту.

Войною разоренная страна,

Восстания, чума, поборы, стоны, —

Вот какова мечты твоей цена.

Вот какова цена одной короны.

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

Чуть изогнулись эллипсы орбит,

И Бог, войдя в Галактику без стука,

Откуда-то с Юпитера глядит,

Прищурившись на Землю близоруко.

Чтоб кожу не обжечь до волдырей,

От Солнца заслонясь своим халатом,

Бог щелкает двоих земных людей

Четырехмерным фотоаппаратом.

Кадр отпечатан – глянцевый, цветной.

Он безупречен. Он ошеломляет.

И шамкая, с трясущейся щекой,

Бог дьяволу с восторгом объясняет:

«Вот человек на снимке, посмотри,

Избранник мой, тебе с ним не тягаться:

Мужи и девы, нищие, цари,

Встав на колени, перед ним склонятся.

В его руках обещанный исход,

В его глазах огни миров чудесных,

В его мозгу рецепт лекарства от

Болезней всех, душевных и телесных.

Он полусмертный-полубожество,

И видишь, как с улыбкою святою

Второй на снимке сына моего

Приветствует приподнятой рукою».

И дьявол смотрит, узятся зрачки

В его глазах безудержного мавра,

Он надевает толстые очки,

Оправленные в кость тираннозавра.

И видит дьявол, сев на табурет,

Склонившись головой своей рогатой,

Он видит металлический предмет,

В руке второго поднятой зажатый.

Он видит, как, нарушив план Творца,

По осевой вращаясь симметрии,

На снимке замер конус из свинца,

В двух сантиметрах ото лба Мессии.

СТАНДАРТ

Я к тебе обращаюсь с платформы

Совершенно стандартных констант:

Совершенно стандартные формы,

Совершенно стандартен талант.

Примитивны мои логарифмы,

Их никто не поставит в пример:

Совершенно стандартные рифмы,

Совершенно стандартен размер.

Полуночной стандартной порою,

В искаженьях стандартной луны,

Видишь ты в главной роли со мною

Совершенно стандартные сны.

И теперь – поэтической дозы

Над тобою стандартная власть,

Совершенно стандартные слезы,

Совершенно стандартная страсть.

А постель, поманивши притворно

Из Эдема глухой немоты,

Превращается в ложе из терна

В безвоздушном пространстве. И ты,

Не желая иного исхода,

Вводишь в свой раскладной аппарат

Моего телефонного кода

Совершенно стандартный формат.

ЭКСПОНАТ

У принца блистают, синея,

Глаза, как речная вода.

Ведет меня принц по музею,

Музею из снега и льда.

Беззвучно-прозрачны палаты,

Лишь эхо от наших шагов.

Там вплавлены в лед экспонаты

Из старых, далеких веков:

Голландские розы в витрине,

Природе застыв вопреки,

Роса – а теперь уже иней —

Вмороженная в лепестки.

Три мумии, как на картинке,

Стоят у красивых саней:

Лапландка, датчанка и финка

В костюмах эпохи своей.

Холодные белые лица

Сияют в шлифованном льду,

И, вздрогнув, я дальше за принцем

По гладкому полу иду.

Кончается здесь панорама,

И вижу: прозрачен и наг,

У самого выхода прямо

Стоит ледяной саркофаг.

Девчушка, ребенок почти что,

Корона на маленьком лбу,

Лежит под прозрачною крышкой

В прекрасном и стылом гробу.

У ног, в полусгнившей корзинке —

Шубейка, истлевшая в прах,

И две неупавших слезинки

Блестят на морозных щеках.

«А это кто?» – тихо спросил я,

Мгновенно забыв остальных.

И молния холод пробила

У принца в глазах ледяных.

И принц мне ответил, вздыхая:

«Короткое счастье моё…

Когда-то меня звали Каем,

И Гердою звали её».

ДУЭЛЬ

Раз в год, зимою, сходятся все знаки,

И рушатся глаза моих икон,

Когда порой меж волка и собаки

Кошмар мне снится тот же, тот же сон.

Приходит он ко мне уж четверть века:

Зима, река замерзшая, рассвет…

И поднимаю, целю в человека

Лепажевский дуэльный пистолет.

Иду к нему я, он ко мне шагает

Через рассвета призрачную жуть,

И мой свинцовый шарик пробивает

Ему сюртук, рубашку, ребра, грудь.

Ну что ж – убит… Но нет конца кошмару,

Ведь через год я снова на реке

Увижу лес, увижу жернов старый

И шестигранный ствол в моей руке.

Январь приходит страшным наказаньем,

Когда сбылось в один из зимних дней

Проклятие и предзнаменованье

Моих кошмаров, памяти моей:

Ночной буран – теперь уже не ложный,

Свеча и несомненная постель,

Рассвет правдивый, жернов непреложный

И неопровержимая дуэль.

Кричу беззвучно, но в ответ ни слова.

Что это значит, боже мой, друзья?

Зачем теперь – и наяву – и снова

С приятелем своим стреляюсь я?

Мы оба знаем – мыслью, сердцем, нервом,

Как все случится, все произойдет:

Начнем сходиться, выстрелю я первым,

И пуля моя грудь ему пробьет.

Все как в том сне – «сходитесь» – я стреляю,

К нему бегу, хоть знаю – он убит.

И мой Владимир, друг мой, умирая,

С дыханием последним говорит:

«Не плачь, Евгений, бесполезна жалость,

Смиренно принимаю я судьбу:

То, что в кошмарах каждый год случалось,

Теперь случилось с нами наяву.

Прошу одно – в скитаниях по свету

Найди и, если сможешь, отомсти

Тому, по чьей вине случилось это.

Я ухожу. Auf Wiedersehen. Прости».

И снова год, как сон пустой, проходит,

И снова низок серый небосклон,

С волчихой волк на промысел выходит,

И снится мне все тот же старый сон:

Пять лошадей исходят белым паром…

Мой секундант. И секундант его.

Лесок. Две пули. Пистолетов пара.

Река, рассвет. И больше ничего.

Мы с ним стоим – два смертных дуэлянта

(От примиренья отказался он),

Молчим и ждем команды секунданта,

Обеих представителя сторон,

А тот кричит, очки держа за дужку,

Дуэльный соблюдая политес,

Противнику: «Готовы, monsieur Пушкин?»

Затем и мне: «А вы, monsieur Дантес?»

FIDELIS ET FORTIS

Как хорошо – жену в лесу повесить

На первом же попавшемся суку,

И сразу же надолго, лет на десять,

Военным стать в каком-нибудь полку.

Быть благородным, совести не слыша,

Быть другом, не жалея ни о ком,

И улицы вечернего Парижа

Насиловать то пулей, то клинком.

Изящным слыть, решительным и смелым,

Слугу раз в три дни палкой избивать,

И пол-именья в карты между делом

От скуки за обедом проиграть.

И вдруг узнать с великим удивленьем —

Жива жена-паскуда, эта тля!

В церквях возносит преблагодаренье —

Как видно, порвалась на ней петля…

И более того – узнал ты тайну:

Твой лучший друг из всех твоих друзей

В нее влюбился, встретившись случайно,

И через месяц женится на ней!

Оправившись мгновенно от испуга

(Твой ум остер, твоя рука сильна),

Ты убедил доверчивого друга

В том, что шпионка англичан она.

А дальше – похищенье в старом стиле…

И где-то далеко, среди камней,

Нанявши палача, ей отрубили

Главу от тела, было чтоб верней.

«Повесили —воскресла!» – с удивленьем

Ты думаешь – но это не беда:

Ведь после головы усекновенья

Никто не оживает никогда.

Смеешься, раз последний вспоминая,

Как Ришелье портьеры запахнул

И, новое задание давая,

На эту вещь вдруг с ужасом взглянул:

Предсмертная Констанции награда,

То, что не знает страха полумер —

Твой верный друг с крупинкой темной яда:

Фамильный перстень графов де ла Фер.

НЕСМОТРЯ

У месяца на небе златотканом

Чуть вверх и вправо выгнуты рога.

Река мостом и под мостом туманом

Свои соединяет берега.

Век дан земле, земля покорна веку.

С веранды дачи светло-голубой

Ты видишь месяц, мост, туман и реку,

И понимаешь с ясною тоской,

Так абсолютно, телом и душою,

Что, несмотря на лиги и года,

Я не с тобой. И не был я с тобою.

И я с тобой не буду никогда.

ОДИН ИЗ КРУГОВ

Под сияньем межзвездных стад,

В черных дырах прото-ампира,

Тихий, древний, пятнистый ад

Спит китом на волнах эфира.

Как сквозь печень, сквозь Страшный Суд,

Через фильтры систем обменных,

Теплой кровью плывут, текут

В нем модели семи вселенных.

И, среди суеты сует,

Там, невзрачный и полускрытый,

По прошествии стольких лет

Тихий, серый, почти забытый,

Есть, свисающий, как кашпо,

Отдан кельям, часовням, клетям,

Круг, где женщины плачут по

Всем своим нерожденных детям.

БАЛЛАДА О СТРЕЛЕ И КРЕСТЕ

Миленький мой, со мной от вечерней

Ты был до утра зари,

Ночь проскакала пятнистой серной

И звезды, как янтари.

Миленький, я под твоими губами

Краше была весны,

И мой плач опадал снегами,

Когда расставались мы.

Миленький, солнце мое земное,

С тобой расцветаю я,

Но знаю – простимся, я дверь закрою,

И вянет душа моя.

Смертные мы, наш удел короткий,

Краткостью той скорбя,

Орех посадила у узкой тропки,

Где встретила я тебя.

На пальце моем блестит ободочек

Серебряного кольца,

И дал ты еще мне в одну из ночек

Клетку, и в ней скворца.

Пью я любовь, как огонь пожара.

Шепнув: «Носи, не забудь!»,

Тебе я крестик нательный старый

Свой отдала на грудь.

Все, что приходит, все то проходит,

Меркнут зениты дня.

Лето прошло, сентябрь на исходе,

И ты оставил меня.

Милый, мне рай без тебя не нужен,

За что судьба меня бьет?

С плачем рвется душа наружу,

В клетке скворец поет.

Стынет октябрь. Я себя забыла,

Стихло пламя в золе.

Боже, за что, за что получила

Я этот ад на земле?

И сердце подстреленной птицей пало,

И стал мне воздух стеной,

Когда на ярмарке я узнала —

Ты женишься на другой.

Выпь на болоте кричит, смеется

Сколько ночей и дней?

Ненависть, ревность пламенем бьется

В кузне старой моей.

Меха сдуваю и надуваю,

От сажи грязно лицо,

Зубами с пальца с силой срываю

И в горн бросаю кольцо.

Пляшет огонь, мой помощник пестрый,

И из кольца кую

Я наконечник смертельной, острой

Стрелки на смерть твою.

К болоту иду, камыш раздвигаю.

Плачу. И у моста,

Ветку с посаженного ломаю

Мною самой куста.

За горизонтом волк серый воет,

И у окошка её

Вижу фигуру и вижу лицо я,

Слышу я сердце твое.

Сделан мой лук из рога оленя,

На тетиве – стрела,

Древко – орех, из скворца оперенье

Жало – из серебра.

Свист и удар. И падает тело

(Знала – не промахнусь).

С этого я и сама предела

Вряд ли уже вернусь.

…Хутор заброшен над темной балкой,

Знает вокруг народ —

Давней утопленницей, русалкой,

Женщина здесь живет.

Кто-то – «сжила, мол, измена со свету»,

Кто-то мрачно молчит,

Кто-то – «убила себя по обету»,

Кто-то – «убийца» – твердит.

Тихие там и песчаные мели,

Воздух тяжел, как свинец.

И только весною, только в апреле,

Песню поет скворец.

Рядом с мостом, прямо по-над осокой

(Дивится сему народ),

Всю жизнь свою бобылем, одиноко,

Древний старик живет.

То ли святой, то ли черт окаянный…

Болтают бабы окрест,

Что под рубахою домотканной

Странный он носит крест:

Согнут и смят этот крест нательный,

Крив, покорежен он,

Словно стрелы был удар смертельный

Этим крестом отражен…

С ДРУГОЙ СТОРОНЫ

Всем жителям Земли, всем гражданам России

Пришло письмо, что, мол, закончился лимит,

И через три часа пришествие Мессии

Земной усталый цикл замкнет и завершит.

Мы все ушли с работ, мы выбежали с лекций,

В сомненьях и слезах, но веря в чудеса,

С наивных плоскостей меркаторских проекций,

Дыханье затаив, глядим на небеса.

Секунды истекли последнего кредита,

В безветренной тиши раздался долгий звук,

Как будто рвется ткань. И небо по зениту

Прореха рассекла, от севера на юг.

А мы, крича, молясь и Господу, и Сыну,

И Духу, сквозь поток неудержимых слёз,

И на колени пав, глядим, как Буратино

В наш мир сквозь старый холст просовывает нос.

Вперед

Читать онлайн Вадим Кракович - Атлантический цикл

Похожие книги