Аттракцион свободы - страница 5

Мороженое принесли, Аня поглощала его ложку за ложкой. Матвей ковырял свою «Фантазию Ван Гога», растягивая удовольствие, но через некоторое время обратил внимание на гневное состояние Ани. Она ела и смотрела с призрением на преследователя. Тот, впрочем, не обращал на нее внимания. Он положил на стол свой аппарат-рюкзак, достал из футляра какую-то тряпочку и принялся его чистить. Без очков профиль его лица стал напоминать грушу. Выдвинутый вперед курносый нос, и массивная челюсть шла в купе с узко посаженными впалыми маленькими светло-зелёными глазами. Светло-русые волосы закрывали высокий плоский лоб.

– Ты чего? – спросил Матвей.

– Ты не видишь? – Аня перевела взгляд на Матвея, – то он ходил за нами, а теперь сидит и чистит свою рацию. Радист…

Матвей засмеялся, сжав губы, чтобы мороженое не выпало обратно.

– Что? Что ты смеешься! – гнев Ани куда-то улетучился, и ей тоже стало смешно, – ты надо мной что ли? – она захватила ложкой большой кусок мороженого и, не рассчитав, с жадностью запихнула его в рот.

– Когда я был маленький, думал, что вот, которые рожают, те роженицы, а кого рожают, называются «родисты», – проглотив мороженое, сказал Матвей. Аня и без того не могла справиться с мороженым, занявшим всю полость ее рта, а теперь взорвалась от смеха, и съеденное потекло по подбородку. Она стала давиться и, в конце концов выбежала в туалет, не в силах справиться с мороженым, которое оправдало свое название и действительно стало фиолетовым бумом.

Лишь только Аня скрылась за дверью уборной, мальчик встал, надел очки и подошел к Матвею.

– Как к тебе относятся твои родители? – спросил мальчик, направляя лазерный луч из очков Матвею в лоб.

– Мои хорошо, но тебя явно здороваться не учили, – сказал Матвей и развалившись на скрипучем диване, оглядел подошедшего с ног до головы.

– Тогда тебе лучше валить отсюда, – заметил мальчик.

– Чего? – возмутился Матвей.

– Нет? Ну, как хочешь, – сказал незнакомец, который, похоже, и не собирался отпускать Матвея. Он нажал кнопку на аппарате-рюкзаке, и что-то чиркнуло, будто произошло короткое замыкание. Матвей исчез, ложка, которую он держал в руке, полетела с мороженым вниз, звонко ударившись об пол. Растаявшее содержимое расплескалось по дивану и полу.

Шаг в пустоту

Аня умылась и вдруг на нее нахлынуло чувство тревоги. Посмотрев в зеркало, отражавшее еще одно зеркало сзади, она увидела коридор из своих отражений. Там вдалеке она была такой маленькой, ей захотелось к маме.

Аня глубоко вздохнула и вытерла лицо бумажным полотенцем, ее светлые волосы, намоченные, когда она умывалась, прилипли к щекам, она убрала их. Ей послышалось электрическое шипение, которое уже стало ее пугать. Свет моргнул. Ей захотелось выйти, появилось ощущение, будто она забыла что-то очень важное, и теперь это исчезло навсегда. Она умылась еще раз горячей водой, стало немного легче. Вдруг зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть. Мама.

– Аллоха!– настроение у Ани сразу улучшилось.

– Аня, ну что за Аллоха? Привет. Люди вокруг что о тебе подумают, с твоим "але, Леха",– сразу же принялась поучать мама. Это сдуло настроение Ани, как ветер сдувает пыль с асфальта.

– Да, тут, не особо кому думать, – Аня огляделась – в туалете никого не было.

– Ты ключи от дома взяла? – проигнорировала комментарий мама. Аня нахмурила брови и ощупала карман, ключи были на месте, брелок в виде пупса висел снаружи. Аня вытянула ключи за брелок, машинально, разглядывая пластовую игрушку. Ей нравилось трогать пластик, из которого он был сделан, такой бархатный, что его невозможно было выпустить из рук. Пупс улыбался, и его пышные щеки делали его толстяком. Из-за Аниной страсти к бархатному пластику, голубые ползунки были наполовину стерты.