Трюм только хотел съязвить, что и со смазкой она у Печени не ворочается, но был прерван задорным хлопком шефа:
– Точно! Где там у нас коллекционный штофчик, а?
Парни в изумлении посмотрели на Сваю. Отродясь никто гаврский стиклосс не коллекционировал. Пойло было зашибенное, то есть сшибало крышу, и на этом все его качества заканчивались. Про вкус и запах никто и никогда не парился. Поэтому услышать о некоем «коллекционном штофчике» для них было невероятным откровением.
Так бы и зависали гавры неизвестно сколько времени, но тут шеф, лихо подмигнув, вытащил откуда-то пресловутый штофчик и показал им его, так сказать, в натуре.
А в натуре ёмкость представляла собой полуторалитровый стеклянный сосуд с длинным горлом, запечатанный пробкой из мросского камыша. И эта деталь поразила парней даже больше, чем прозрачность продукта. Хотя и этот факт (обычно чистотой стиклосса тоже никто не парился) был шокирующе крут.
– А? – Свая наслаждался произведённым эффектом. – Нормуль?
– Пропала моя печень, – прошептал почти благоговейно Печень.
– И моя… – поддакнул Трюм.
Мгновенно на столе образовались три кружки, и коллекционный штофчик был вскрыт. Стиклосс полился щедрой рекой, и дружбаны приняли по первой за будущий неминуемый успех.
– Да-а-а, – крякнул Печень после хорошего глотка.
– Да-а-а, – поддержал, по обычаю, Трюм. – От ить как зашло!
– Ага, – важно кивнул Свая, – а вы сомневались.
– Да, шеф! – начали синхронно оправдываться парни. – Мы же никогда… ты же знаешь… да мы за тебя…
– Любому в печень! – преданно заверил Печень.
– Во-о-от, – подчеркнул шеф важность момента, – другое дело.
На таком всеобщем обожании он решил ещё плеснуть из заветного сосуда и продолжить введение в курс дела.
– Товар у нас есть. Упаковка есть. Слово волшебное есть. Осталось только насытить жаждущих им. Товаром то есть.
После второй речь Сваи приобрела некую путаность и излишнюю (для гаврского восприятия) образность:
– Удовлетворить, так сказать, насущную потребность в прекрасном. Оросить, так сказать, невинность Джиннии.
Печень на такое предложение откликнулся сразу:
– Это мы могём! – заверил он шефа. – Это мы запросто. Особенно оросить-то. Это завсегда…
Трюм же старался от сути вопроса не отвлекаться, насколько это было возможно, и, чуть передохнув после третьей, уточнил:
– Так что напишем-то? Покороче б надо.
– «Мы продаём джиннам!» – ухнул Печень.
– Кого? – не понял тот.
Свая тоже с интересом воззрился на товарища. Всем известно, что, когда гавру идёт мысля, этому процессу лучше не мешать.
– Е… его, – с восхищением глядя на штофчик, – икнул Печень.
– Не пойдёт, – мрачно обрезал нарождающуюся перспективу Трюм. – Мы и то не поняли, а другие?
– А другим того… в печень…
– Э-э, парни, – решился вступить в дискуссию Свая, – может, поменяем посыл. Не «продаем джиннам», а «у нас покупают даже джинны». Как такое?
Трюм пожевал челюстями, накатил ещё кружбан и заявил:
– Лучше! Токо что покупают-то? Надо уточнить!
– Да, – согласился Печень, – надо!
– «Наш стиклосс покупают даже джинны!» – сформулировал наконец-то мыслю шеф и причмокнул, мечтательно глядя в потолок.
Горизонты стремительно надвигающегося успеха накрыли гавриков с головой и ушами. Парни улетели в какие-то абсолютно невероятные дали. От такой крутости в их коллективном сознании произошёл мощный сдвиг, и они поняли, что вся их жизнь до этого момента шла впустую. Но теперь… теперя они покажут.
