– Если хочешь попрощаться перед отъездом, то становись на колени и открывай ротик, – предлагает он пренебрежительно, с издёвкой. Ему ничего не стоит напомнить мне всё, что он обо мне думает. Я для него шлюха, продавшая свою молодость его отцу за деньги.
Делаю тут же шаг назад, упрекая себя за собственную глупость. Доверчивость. Положила голову в пасть льву, а он её и откусил.
– Это всего лишь небольшое развлечение, не обольщайся, – возвращаю ему его же слова, выдавая с головой свою обиду.
Его губы растягиваются в улыбке. Довольной. Сытой. Чарующей. Раздражающей. Бесящей. Выводящей из себя. Его хочется обнять и треснуть одновременно. Целовать и царапать, причиняя боль. Кусать, а потом зализывать раны.
– Не ты, так другая, – пожимает плечами.
О да, не сомневаюсь, что у него очередь из желающих отсосать. Ещё одно моё слово, и я закопаю себя глубже некуда. Осталось только сдаться. В этот раз победа за ним. Чувствую, что вот-вот и я предательски разревусь от острой обиды.
Я не сделала от него и пару шагов, как ощутила горячие пальцы на своём запястье, возвращающие меня на место. К нему. Радость тут же разливается в крови, и я, опьянённая его прикосновением, едва скрываю ликование.
Он опускает пальцы с запястья, совсем не удерживая меня. Но я и не думаю куда-то рыпаться. Чувствую, как Йен рисует узор подушечками на внутренней стороне ладони, и эта щекотка отзывается в животе. Все органы сводит от желания и нарастающего напряжения. Я глубоко втягиваю воздух через нос, выдавая свои чувства. Млея и испытывая тянущую слабость. Кости плавятся, и мысли с ними за компанию. Хочется стать жидкостью и стечь на пол лужицей.
– Видишь, как легко, – слышу горячий шёпот, обжигающий ухо. Смысл сказанного доходит до сознания как сквозь вату.
Я отпрянула, глядя в наглые глаза, и поняла, что он лишь насмехался надо мной.
Хочется вызвать у него ревность. Пламенную, такую чтобы от него ничего не осталось. Чтобы страдал и мучился. Как я. В то же время я понимала, что сейчас у меня только один ресурс – его отец. А играть с ним в соблазнение себе дороже.
– Козёл, – бросила ему, постыдно сбегая, слыша его хриплый смех за спиной.
Сразу видно, идёт на поправку.
17. 16
Теа
Супругу ничего не стоило организовать наше с его матерью путешествие в Мексику за пять минут. Я едва успела уладить вопросы с учёбой. Благо очередное обострение Бенджамина настигло почти под самый конец семестра.
Перед отъездом я заехала к отцу в нашу старую квартирку, расположенную на втором этаже. Прямо над мастерской с магазинчиком. Когда мама была жива, отец весьма успешно занимался реставрацией антиквариата и восстановлением ветхой мебели. В те времена шла молва про его золотые руки и у отца даже не было нужды себя рекламировать. Сарафанное радио работало вполне успешно. Но после долгой болезни мамы и её смерти он уже не смог восстановиться, а посему дело почти пришло в упадок. Если бы не я.
– Пап, – зову его, отворив своим ключом дверь. Она скрипит, как и половица, на которую я ступаю.
Здесь пахнет нашим барахлом, а ещё спёртым, давно не проветриваемым воздухом. Я так и не смогла его уговорить перебраться в жилище получше. Бенджамин даже настаивал на этом, должно быть считая, что не пристало родителю супруги жить среди бедноты. Однако отец и слышать о подобном не желал. Это место его дом, его воспоминания о маме, о прожитых здесь счастливых временах.
