Читать онлайн Лика Вериор - Баба-Яга!



1. Сказ первый. Упавшего не считай за пропавшего

— Пап, ну куда мы? — Дёма едва дышала. Вот уже полчаса отец тащил её по всем буреломам и буеракам — выше и выше, сквозь густо растущие ели.

Земля, скользкая из-за дождя и мороза, торчала рёбрами-камнями и мшистыми старыми корягами, они цеплялись за ноги, словно хотели помешать идти дальше.

Раздался грохот. И снова.

Вдалеке кричат. Лаем заходятся охотничьи псы — значит, на территории посторонние.

— Пап, это выстрелы? В какое дерьмо мы опять влезли?

— Береги дыхание, — бросил отец.

— За нами гонятся?

Дёма обернулась. Капли ледяного дождя резали кожу, изредка бликуя, слепя. Сквозь шум воды Дёме слышались шаги.

Снова выстрелы.

Выстрелы.

Выстрелы.

Дёма сильнее сжала руку отца, ускоряясь. Бегут — значит, так надо.

Роща закончилась отвесной скалой. Дёма замерла. Отец отпустил её руку и отступил на пару шагов, оказавшись позади.

Внизу бушевала Чусовая. Обычно спокойная, сегодня она словно тоже боялась, переживала.

— Демания, — Дёма обернулась на отца. Он выглядел смешно — мокрый насквозь, с прилипшими к лицу волосами. Редкая борода, которую он так лелеял, слиплась и напоминала сосульку, светлая кожа в темноте казалось театрально-белоснежной.

Но глаза — раскосые — на этом белом полотне смотрелись жутко, тревожно, совсем не забавно.

— Что?

Снова лай. Это чужие собаки, незнакомые. Дёма всмотрелась в темноту за отцовской спиной, но никого не разглядела.

— Посмотри на меня, — вернул к себе внимание отец. — Запомни — ты Демания Гора из рода Горынычей, отец твой — Йонг, а мать — Елена.

— Пап, что ты?.. — Дёма нервно усмехнулась. Отец шагнул к ней, и она машинально отступила. Ещё раз шагнул — Дёма осталась на месте.

— Ищи Кощеев, — он сунул ей в руки рюкзак.

Лай раздался совсем близко.

Отец на секунду закрыл глаза, выдохнул.

— Пап, пойдём отсюда? — вцепившись в рюкзак, неуверенно проговорила Дёма.

— Мы ещё встретимся. Только не кричи, — проговорил отец и неожиданно, со всей силы, толкнул её.

Два неловких шага, Дёма упала на спину, но не встретила сопротивления — лишь ветер просвистел в ушах, а мокрые волосы взметнулись перед лицом.

«Только не кричи».

Она бы и не смогла — крик застрял в горле.

Дёма не пыталась за что-то ухватиться — сжала рюкзак, будто он мог её спасти.

Послышались голоса — их догнали. Собаки устремились к обрыву, показались лишь головы…

Её с силой рвануло в сторону — словно раскрылся парашют, но не наверху, а где-то справа.

Всё вокруг закружилось, на секунду стало тихо, будто выключили все звуки, а потом Дёму ударило о землю.

Звуки вернулись.

Шелест деревьев. Уханье совы. Хруст снега.

— Чёрт, — прокряхтела она, переворачиваясь набок. Приложило её знатно, только вот…

Внизу была река. А здесь…

Дёма осмотрелась насколько позволила закаменевшая от боли и холода шея.

Лес какой-то. Снег пронизывает кожу мелкими иглами — до самых костей.

— Чёрт, — повторила она.

Демания из рода Горынычей. Искать Кощеев… Конечно, неправильно так думать, но, может, отец принял что-то не то? Ещё и с обрыва её толкнул, кто знает, что может привидеться человеку под веществами?

Но он не выглядел неадекватно — взгляд прямой, осознанный. Тогда что же это было?

Дёма содрогнулась. Здравый смысл кричал — она не могла оказаться в лесу. Если только упала в реку, а потом её выкинуло на берег, и в полусознательном состоянии она доползла до какой-то чащи…

Но тут снег. У них в этом году снег шёл от силы пару раз — всё дождь, а в ночь — морозы.

«Вставала бы ты, а то совсем околеешь».

«Не-э, нам лежать охота».

Дёма резко села, тряхнула головой. В отличие от отца она уж точно адекватностью не отличалась.

Так, рюкзак. Раз отец дал его, он, по всей видимости, рассчитывал, что она не окочурится в Чусовой.

Ну, либо он правда крышей поехал, а это всё случайное стечение обстоятельств.

Что у нас тут… грелки. Продуманно. Батончики, вода. Торф, спички, зажигалка. Одежда, слава Богу. И всё сухое. Что-то теория о том, что она таки упала в реку выглядит всё более несостоятельной. Впрочем, а какие ещё варианты?

Из рода Горынычей…

Папа любил эти сказки, продолжал рассказывать, даже когда Дёма повзрослела. И всегда говорил: «Сказка ложь, да в ней намёк…»

Нет, ну определённо какой-то намёк там имелся.

Блин, а ведь и телефона с собой нет. С другой стороны, если за ними гнались, это даже хорошо: первое правило — скрываясь, не бери с собой телефон. А она теперь, видимо, скрывалась.

Дёма встала, отряхнулась от снега. Не сказать, что подобная ситуация у них в семье впервые, правда вот обычно всё было более цивилизованно, с обрывов её никто не скидывал, и, если она и пряталась в лесу, то не одна, а хотя бы с парочкой соглядатаев.

Ну, что ж, рано или поздно подобное должно было случиться. Она уже достаточно взрослая, чтобы выживать самостоятельно, только вот за отца тревожно…

Мокрая после дождя одежда уже леденела, и недолго думая Дёма принялась переодеваться. От холода пальцы не слушались, кожа горела и щипала — сухая ткань показалась мягчайшим пухом.

— Хорошо-о.

Погода была ясной — луна и звёзды вовсю светили, только вот Дёма не узнала ни одного созвездия. Разве что полярная звезда на этом небе имелась, успокаивая. В её сторону Дёма и направилась. А что ещё остаётся? Заночевать не вариант — едва ли она найдёт сейчас хорошее место, да и спать совсем не хочется, лучше идти — так и теплее, и спокойнее. И подумать можно.

«Если долго-долго-долго, если долго по дорожке, если долго по тропинке, топать, ехать и бежа-ать…»

— Тш!

«Вот в моё время…»

Дёма снова тряхнула головой.

Придурочные.

Спустя час пути стало понятно — она не рядом с домом. То есть, теория о том, что Чусовая выкинула её на берег, развалилась в пух и прах — свою местность Дёма знала отлично, научили. А тут… Тут белки шепчутся.

Впрочем, на фоне прочих особенностей Дёминого восприятия «шепчущиеся» белки не казались ей чем-то из ряда вон. Хотя бы не в голове у неё шепчутся — и на том спасибо.

Светало. Дёма шла уже по меньшей мере часов семь и так и не встретила людей, только животных и те, к счастью, обходили её стороной.

Два батончика были съедены, воду она, на всякий случай, экономила. Конечно, снег кругом: пей — не хочу, — но кто его знает?..

— Может, поспать?.. — пробормотала.

В ветках что-то активно зашуршало. Дёма подняла голову — то тут, то там из еловых лап показывались рыжевато-серые головы белок. Они снова шушукались. Дёма прислушалась.

— Ну человечья же!

— Так и что! Помрёт же!

— Не помру я, — уверила Дёма.

— Да не ты! — головы снова показались. Спрятались.

— Вы человеков тут давно видели? Вот-вот, и я — нет. Не попросим — как есть помрёт.

— Да разве ж такие, как он, помирают?

— Все помирают!

— Ну не знаю…

— Надо!

Высунулась одна голова. Белка внимательно посмотрела на Дёму, Дёма — на белку.

— Что?

— Дело к тебе есть, двуногая.

— Излагай, — Дёма кивнула. Вероятно, она сошла с ума, поэтому не стоит сопротивляться. Галлюцинации — ладно. Не в первый раз. Ну а если не сошла с ума — там кто-то, кажется, умирает — помочь надо.

— Там колобок повесился, — выдала белка. Дёма нахмурилась. Ну да, всё по списку — белочка, колобок повесился, сейчас ещё какая дичь появится…

— А как повесился, шеи же нет? — всё же спросила Дёма.

— Да чёрт его знает. Пошли, а? Снимешь дурака? Весь лес задолбал уже, говорит, «депрессия» у него…

— Ну, пошли… — белки — а их было трое — спрыгнули с ёлки и помчались вперёд. Дёма — за ними. — Слушайте, а у вас тут все разговаривают?

— Кто — все?

— Животные.

— Тут — это где?

— А мы где?

— Мы в Тридевятом Царстве, на землях Горынычевых.

— А какие тут ещё земли есть?

— Ягиные и Кощеевы.

— Так и всё же — все разговаривают?

— Не-а — у Горынычей только мы, белки, и остались. По всему Тридевятому наша БСИ.

— БСИ?

— Беличья Сеть Информирования.

— То есть на других землях все звери говорят?

— Не все, но нет-нет, да попадаются.

— Ты чего такая разговорчивая, не выдохлась? — поинтересовалась другая белка, помельче. Третья так и молчала весь путь.

— Не выдохлась.

— Выносливая, чай тоже не помрёшь — в лесу-то.

— Не помру конечно.

Повисшего на дереве колобка Дёма увидела сразу — белкам и говорить не пришлось.

Главное-то — как умудрился? Круглый — ни рук, ни ног, ни носа как такового, лицо имеется, но всё как вылеплено, даже глаза — и те хлебные. Повесился на ленте — широкой, чтоб не выкатиться, рот открыл — не глубокий, видно, что не отверстие, а только прорисован слегка.

Вот и обещанная «дичь».

— Эй, колобок! — хором рявкнули белки. Тот не подавал признаков жизни.

— Да как он умрёт, он же… хлеб, — пробормотала Дёма, и белки, снова хором, прошипели:

— Тш-ш-ш!

Но было поздно. Колобок затрясся, зашатался, поворачиваясь к ним подобием лица. Лента закрутилась, не давая колобку сосредоточить взгляд на Дёме с белками, и потому он бешено водил глазами.

— Сама ты хлеб! Чёрствая, чёрствая буханка! — завопил он.

Дёма вздрогнула. Колобок выпал из ленточной петли и стремительно покатился в их сторону. Он старался перемещаться боком, и каждый раз, когда его «лицо» касалось снега, он морщился, но темпа не сбавлял.

Белки застрекотали испуганно, спрятались за Дёмой:

— Ну хоть не помер, — пробормотала одна из них. Дёма бы с радостью попятилась — колобок явно настроен недружелюбно, — но белки заблокировали пути отступления: раздавить кого-то из них совсем не хотелось.

Колобок подскочил, и Дёма едва успела поймать его — у самого лица. Вблизи он выглядел ещё более странно — пористый, местами потрескавшийся, да и наощупь — как старый батон.

— Я прошу прощения, — сказала Дёма, особо ни на что не надеясь, но колобок вдруг прекратил дёргаться, успокоился.

— Прощаю. Колобок Дедович, рад знакомству.

— Дёма, — слегка ошалело проговорила. Дедович? Это же, получается, деда из сказки звали… Дед? Или по какому принципу отчество? Откуда вообще у Колобка — отчество?..

— Знаете, сударыня, прямо жить захотелось — такая обида внутри вспыхнула, такой жар! Я таким живым себя чувствовал в последний раз, когда Бабка в печи меня пекла. А вы тут какими судьбами?

— Да так… прогуливаюсь…

— Ну, я покачусь тогда. Знакомы будем, — и Колобок, с силой дёрнувшись, выскочил из Дёминых рук. Белки — за ним.

Дёма осоловело осмотрелась. Снова одна. Ещё и траектория пути сменилась со всей беготнёй, фиг теперь разгляди эту полярную звезду. Тяжело вздохнув, Дёма продолжила путь.

*****

«Идёт кто-то».

Дёма резко обернулась.

И правда — вот и первый человек. Её двухголосая шизофрения отличалась периодическим прорицанием.

Странный, правда, человек. Одет как гот — это Дёма заценила, только холодновато для зимы — просто мантия, просто штаны. И на голове что-то в стиле шапочки из фольги — дяденька от 5G защищается или боится врага из космоса? Хотя, конечно, из фольги такую шапку не склепать — красивую, трезубую.

Смотрит долго, внимательно, худощавый ещё такой, как будто…

— Кощей? — на свой страх и риск предположила Дёма.

Мужчина удивился, вскинул белёсые брови, да так, что они спрятались за шапкой. Или это шлем? А может, корона такая? Вон, камушек, сто процентов драгоценный. Тогда вопросов ещё больше…

— Так сразу и узнала?

— А что, правда Кощей?

— Кощей, — кивнул он. Дёма сощурилась с подозрением. — А это — Тридевятое царство, Навь. Земли Горынычей. Твои земли.

— Звучит бредово, не находите? — не признаваться же, что с белками пообщалась и они уже всё рассказали.