По правде, некоторые цели и у Дёмы имелись — этот трёхрогих старикан пообещал «ответить на некоторые вопросы», если Дёма после обоюдного паса уступит ему не более, чем на десять очков. То, что уступит — это несомненно.
— Чёрные-белые?
— Белые.
— Ладно, — Дёма походила первой. Ещё полчаса они раскладывали камни, Кощей задавал вопросы, а Дёма охотно его убалтывала, следя за игрой.
— Говоришь, мама погибла?
— Погибла.
— Во время покушения.
— Именно, — Дёма поставил камушек, захватив сразу два кощеевских.
— И часто у вас такое бывало?
— Покушения? Довольно-таки. Мы потому и жили на отшибе — подальше от людей. Вообще, знаешь, я за всю жизнь так и не поняла, чего всем от нас надо.
— Думается мне, что одно, — Кощей почесал подбородок, договаривать не стал.
— А конкретнее?
— А конкретнее, кто-то и как-то прознал, что вы Горынычи. И вот мне интересно, отец твой за тобой не прыгнул, потому что про тебя им, всё-таки, неизвестно?
— Кому — «им»?
— Ковену, полагаю.
— А-а, — Дёма покивала. Что такое «Ковен» и с чем его едят она уже знала — в общих чертах, как и про Завесу с КолдИном. — Ты всё с загадками своими. Интересно, как там папа?
— Как договорённость исполнишь, так и узнаешь.
— Это ты про десять очков?
— Про них.
— Бесчеловечно манипулировать чувствами осиротевшего ребёнка, — отметила Дёма.
— Так ты же говоришь, что не ребёнок.
— Ну а ты говоришь, что ребёнок, — она бегло подсчитала захваченные Кощеем камни. — Напомни, почему ты ещё жив, если такой противный?
— Бессмертный.
— А-а, точно. Печально. Мне вот всегда интересно было, если вы тут все такие старые, как у вас по репродуктивной части?
— Нормально всё, — Кощей закатил глаза. Нет, всё-таки с Ягой Дёму не сравнить. Морена безукоризненно вежлива, хоть и язва, если рявкнет — всегда «результатно», а эта… без царя в голове. Язык как помело. Ещё и юношеский максимализм... — У тебя есть ещё родственники?
— Нет.
— Прям совсем?
— Прям совсем. Им бы твоё бессмертие, — Дёма собрала с доски несколько захваченных камней, Кощей только брови вскинул — упустил игру. — Пас? — вдруг спросила Дёма.
— А ты уже всё подсчитала, да? — он хмыкнул.
— Да. Ровно на десять уступаю. Проверять будешь?
— Не буду. И чего это ты тупила так долго?
— Ничего я не тупила, — Дёма, довольная, собрала камни по сундучкам. — Мне больше нравится играть, не задумываясь. Но я устала ждать — хочу узнать, что ты там хотел мне показать и рассказать.
Кощей встал, махнув скелетонам, чтобы те прибрали стол.
— Идём, — он протянул Дёме руку, и та взяла его под локоток. Милая девочка, хоть и змеюка. Домашняя, добрая, нуждается в любви и заботе, привязывается очень быстро.
Кощей улыбнулся. Наконец, в замке больше жизни. Скоро и Василиса разродится, а там уж не до скуки — памперсы-пелёнки. Благодать.
— О чём задумался, старый? — пихнула его Дёма.
— О том, какая ты девочка воспитанная.
— Не заливай.
— Мы пришли.
Дёма дёрнулась. Она была уверенна — только что они шли по знакомому ей коридору, и тут вдруг — раз! — и перед ними странноватая сверкающая дверь.
Ах ты ж хитрый старый дед! Нафокусничал! Видать, не хочет лишний раз ей на вопросы отвечать.
— И что это?
Двери медленно отворились, и Дёма увидела огромное помещение, больше похожее на малахитовую пещеру со сверкающими золотистыми ручьями по стенам.
«О-о!» — хором пронеслось в голове. — «Потрогай-потрогай!» — это уже единоличный призыв.
Дёма сопротивляться не стала — она вообще чаще соглашалась именно с этим голосом, более безбашенным и болтливым.
