Личность Мэта была алмазом, огранённым грязью. Его циничность противостояла лояльности. Он считал, что мир делился на «волков» и «овец», но в тайне оплачивал учёбу детей из своего квартала. «Это не благотворительность, – рычал он. – Я инвестирую в тех, кто однажды прикроет мне спину». Его юмор был бронёй, а его шутки были чёрные, как кофе из фавелл. После провала сделки он мог сказать: «Похоже, мне пора вернуться к продаже фальшивых Ролекс. По крайней мере, там клиенты не притворяются честными». Он был одиночкой с «семьёй». У него не было друзей, но были «союзники» – бывший вор-карманник, ставший его кибер разведчиком и слепой старик из фавеллы, предсказывающий кризисы по цене на фасоль.
Его дела отличались отпечатками крови, в которых он был особо креативен. Однажды, когда конкурент заблокировал его счета, Мэт запустил фейковый токен, назвав его именем врага. Токен взлетел, а потом рухнул, утащив за собой репутацию конкурента. Жёсткость?! Он верил, что договорённости пишутся не на бумаге, а на страхе. Но его угрозы всегда были элегантны. Как-то раз он «случайно» оставил конкурентам фото их тайной встречи с прокурором… в рамке с надписью «Лучшие моменты жизни». Он практиковал прагматизм решений. «Не решай проблему – используй её». Когда полиция закрыла его подпольное казино, он превратил его в коворкинг для стартапов, получив грант от мэрии.
Демоны прошлого и тень фавелл жили в душе Мэта. Ему снились кошмары. Иногда он просыпался в три ночи, слыша в голове крики матери, убитой при перестрелке. Тогда он шёл в гараж и чинил свой старый Шевроле. Это единственное, что от неё осталось. Он боялся не смерти, а беспомощности. В фавеллах слабость значила смерть. Здесь – то же самое, просто убивают тише». У него была мечта детства – купить весь свой квартал и превратить его в… ничего. «Пусть руины напоминают, откуда мы вылезли».
Мэт – это голод. Голод, который не утолить деньгами. Голод по власти, по уважению, по месту за столом тех, кто когда-то смотрел на него сверху вниз. Он не герой и не злодей. Он продукт системы, который решил играть по своим правилам – пока система не сломается.
Собеседование с Мэтом о приёме на работу проходило в строгом кабинете с панорамными окнами. Пол в идеально сидящем костюме сидел за стеклянным столом, листая файл с пометкой «Мэт Колдер». Мэт, в скромном пиджаке скупо улыбался, стараясь держать спину прямо.
– Резюме… «Оптимизация рисков», «реструктуризация активов». Красивые слова, Колдер. – Голос Пола прозвучал ледяно, будто скользнул по мрамору. – А что за ними? Умение подмахивать отчёты или реальный результат?
Мэт, сидевший напротив, слегка наклонил голову. Его пальцы сжали край стула, но голос остался мягким, почти подобострастным:
– Я… всегда нацелен на результат. В Колумбии, например, мне удалось оптимизировать логистику кофейных поставок, сократив издержки на сорок процентов. – Он нервно поправил галстук, шёлк скользнул в потных пальцах. – Конечно, это требовало… нестандартных решений. Но всё строго в рамках закона.
Пол наконец поднял взгляд. Его глаза, холодные и оценивающие, будто сканировали Мэта на наличие изъянов.
– «Нестандартные решения». Это как? Уговаривать регуляторов виски в пять утра? Или подкупать чиновников?
Мэт заморгал чаще, слова посыпались торопливо:
– О, нет-нет! Я лишь… нахожу общий язык с разными людьми. Например, в Цюрихе помог клиентам рефинансировать долги через альтернативные инструменты. – Он натянул улыбку, уголки губ дрогнули. – Все документы прозрачны, всё проверяемо.
