5 марта 1953 года. Воронеж.
Утро было холодным, и снег, все еще не растаявший, покрывал землю тяжелым белым покрывалом. В доме Кузнецовых царила тишина, но в ней было что-то напряженное, как будто воздух сам по себе был наполнен ожиданием. Анна Михайловна стояла в кухне, быстро собираясь в дорогу. Она давно привыкла к таким моментам, когда перед вылетом нужно все успеть – и на заводе, и дома. Но сегодня было что-то особенное в этом сборе, что-то неопределенно тревожное.
Перед ней, с серьезным выражением лица, стояла маленькая Валерия, ее трехлетняя дочь, которая не совсем понимала, но чувствовала, что сегодня что-то изменится. Анна присела перед ней на корточки, чтобы быть на одном уровне с дочерью. Ее руки, привыкшие к инструментам и чертежам, сейчас дрожали, когда она завязывала на дочке ту самую синюю косынку. Эта косынка, которой она часто украшала голову на летных испытаниях, стала символом ее жизни, тесно связанной с небом, с полетами и неизбежной миссией, которая когда-то будет ей отведена.
– Ларочка, – ее голос был мягким, но в нем звучала скрытая напряженность. – Маме нужно в командировку. Надолго.
Девочка сжимала в руках миниатюрную модель МиГ-17. Эта модель была точной копией того самого самолета, на котором Анне предстояло выполнить очередной испытательный полет. Она любила эту модель, так же, как и любила все, что связано с авиацией – маленькие детали, точные линии, элегантность и мощь машины, которая когда-то унесет ее мать в небо. Но сегодня эта игрушка казалась для Валерии чем-то больше, чем просто игрушкой.
– А когда ты вернешься? – с детской настойчивостью спросила она.
Анна не могла найти в себе сил сразу ответить. Ее сердце сжималось от мысли, что, возможно, это последний раз, когда она слышит этот вопрос. Но она знала, что нужно сказать.
– Когда… когда наши новые истребители начнут летать, – ответила она, стараясь сделать голос как можно спокойнее, чтобы не выдать своих волнений. – Помни, птицы всегда возвращаются домой.
Мать обняла дочь крепко, словно пытаясь запомнить этот момент, каждый запах, каждый изгиб ее маленького тела. Вдыхая запах детских волос, она закрыла глаза на мгновение, чувствуя, как уходящее время оставляет свой след, как однажды она уже не сможет повторить этот момент. Но ей было необходимо уйти. И, как всегда, авиация звала ее.
После короткого прощания, она вышла из дома, и дверь за ней закрылась. В воздухе ощущалась тишина, а ее сердце, хотя и было переполнено чувством ответственности, все же ощущало нечто тревожное – неведомую пустоту, которую нельзя было заполнять ничем.
В тот вечер Илья Николаевич сидел за столом на кухне, бледный, как мел. Он долго молчал, глядя в одну точку, как будто его мысли унеслись далеко за пределы дома, где теперь она, его любимая жена, выполняла свой последний полет. В комнате, кроме него, было еще несколько человек в военной форме. Их лица были серьезными, и каждый их взгляд был исполнен тяжести, как будто молчаливым образом они пытались донести до Ильи Николаевича всю полноту событий. Он пытался что-то понять, но не мог. Слова не шли.
Валерию отправили к соседям. Она не понимала, что происходит, но ощущала, что атмосфера в доме изменилась. Отсутствие матери было чем-то болезненным, но необъяснимым для ее маленького, еще не сформировавшегося разума.
