Бабушка русского флота - страница 5

Илья Николаевич на мгновение замолчал, его взгляд переместился на фотографию. Валерия видела, как его лицо изменилось, но не сломалось. Он всё ещё оставался твердым, как скала, даже если его глаза отразили легкое сомнение. Он выпрямил плечи и снова повернулся к дочери.

– Мама была исключением, – сказал он, понижая голос. – Она была уникальной. Но это не значит, что все так могут, Лара. Это не та работа, которая для женщин. Тебе нужно думать о будущем, о семье. Тебе нужно выйти замуж, создать дом, детей…

– Я не хочу быть такой, как все, – перебила его Валерия. Голос её был решительным, и в нем уже не было той робости, которая когда-то наполняла её слова. – Я хочу работать. Я хочу создавать. Я хочу стать такой же, как мама.

Это было не просто слово. Это была заявка на её собственную жизнь, на её собственные мечты. Валерия могла бы сказать ещё много. Она могла бы напомнить отцу, как он, восхищаясь каждым чертежом, казался бессильным перед тем, чтобы остановить её. Но она знала, что не в этом сила. Её сила была в другом – в том, чтобы показывать, что она не собирается быть тенью чьих-то ожиданий. Она была готова быть первой, готова идти по пути, который казался невозможным, но это был её путь.

В институте её ждали как единственную девушку на курсе. Это было сложно. Преподаватели, скрещивая руки на груди, смотрели на неё с недоверием. Они морщились, когда она, подтянув волосы в тугой пучок, забиралась в двигатель вместе с мужчинами. Они, как бы не желая признать, что она была наравне с ними, старались избегать её вопросов, избегать её присутствия в лабораториях и на практических занятиях.

Но Валерия не сдавалась. Каждый раз, когда преподаватели морщились, она чувствовала, как внутри неё растет что-то мощное и неуправляемое. Она хотела быть лучшей. Она хотела быть частью мира, в котором никогда не было сомнений. Она понимала, что каждое её действие, каждый шаг был уже шагом через огонь.

Соседки, сидя в своих домах, шептались между собой, посматривая в сторону её квартиры: «Ненормальная! Вместо того чтобы замуж выходить, с железками возится». Эти слова до сих пор оставались для неё важнейшей мотивацией, чем любая похвала. Потому что каждая такая фраза – это напоминание о том, что она была на правильном пути. Против всех, против всего.

Валерия уже не была той девочкой, которая пыталась угодить всем. Она была женщиной, решившей стоять за свои мечты. И если мир не принимал её таким, какой она была, она готова была бороться с ним до конца. В этом стоял её бунт. В этом стояла её жизнь.

Она не ушла из кабинета, несмотря на все возражения отца. Она осталась стоять в этом пространстве, полном трудных решений и тяжёлых выборов. В её глазах была решимость, а в руках – мечта, которую она не собиралась отдавать.

Роддом был тих, если не считать привычного шума медицинского оборудования и редких шагов, эхом разносящихся по стерильным коридорам. Но в одном из них, где Валерия Ильинична переживала момент, который должен был стать важным не только для неё, но и для всей семьи, в воздухе витал некий особенный звук. Звук, который был частью её жизни с самого рождения, и который она решила передать своему внуку с самого первого мгновения его существования.

– Вот, внучек, – шептала она, склоняясь над его маленьким тельцем. – Это твоё наследство.

В её руке лежала титановая заклепка от Ту-160 – символ её жизни, символ её труда, её мира, который она выстраивала и совершенствовала годами. Она осторожно вложила её в крохотную ручку мальчика, как бы передавая эстафету, как бы делая этот момент значимым и связующим звеном между её поколением и новым, которое только начинало свой путь. В роддоме не было места для излишних слов, зато была музыка. Это была не музыка любви, не музыка нежности – это были звуки работающего двигателя НК-32.