Мне ни правдами, ни сказками
не забыть такой поры…
Там звенящими салазками
кто-то падает с горы.
Там блестят и пахнут шишками
начала январей.
Там боялась я с мальчишками
ловить нетопырей.
Там ветра поют тростинками
у маленькой реки,
и под тонкими осинками
сидят боровики.
Там сугробы пахнут вёснами
(звончей, ручей, журчи!),
а под мартовскими соснами
токуют косачи;
а метелями крылатыми,
когда вокруг темно,
ходит серый волк с волчатами
под мамино окно;
и, рванув цепями тряскими,
воют псы у конуры…
Мне ни правдами, ни сказками
не забыть такой поры!
…А вечер пришёл, и посёлок улёгся,
и тучи закрыли луну и звезду.
И я воровала лиловые флоксы
в заросшем малиной соседском саду.
В гривастой траве – ни дорожки, ни следа,
в обнимку с крапивой стоят лопухи.
Я ночью однажды из окон соседа
услышала: кто-то читает стихи.
И я пробиралась вдоль мокрого сада,
и боль, и дыханье в груди затая,
и слышала в окнах: «Гренада, Гренада!»
И снова: «Гренада, Гренада моя!»
Я, тесно прижавшись к некрашеной стенке,
забыла на клумбе чужие цветы,
забыла, что жжет от крапивы коленки,
забыла, что очень боюсь темноты!
…Расходятся тучи; протяжно и звонко,
горласто и долго орут петухи.
А в мокрой крапиве босая девчонка
дрожит от росы и бормочет стихи.
И прибегал зелёный май!..
И мы бросали дневники!
И в роще около реки
Тебе кричала я:
– Поймай!
Мальчишка мой,
мальчишка мой!
Поймай мне майского жука!..
Мы возвращались с полутьмой
из зарослей березняка.
И ты, сбивая с трав росу,
качал берёзку в две руки,
и мне в косынку и косу
вцеплялись майские жуки.
Потом забылся школьный класс
и пыльный город у реки,
и не боятся больше нас
смешные майские жуки.
Но, как и ты года назад,
забросив скуку дневников,
мой маленький вихрастый брат,
конечно, ловит тех жуков.
И я пишу письмо домой,
и я прошу издалека:
– Мальчишка мой!..
Братишка мой,
поймай мне майского жука.
