Bad idea - страница 67

Напеть дифирамб и получить одобрение художника для Харда не составило труда.

Умеет подлизывать задницу ради достижения своих целей!

– У вас есть несколько часов, чтобы подумать об образах вашей картины, – Томас насмешливо усмехается, развалившись на стуле как гребаный завоеватель мира. – Представить их. Ярко и красочно. – Меня бросает в пот. Чем больше мистер Ральф говорит, тем страшнее начинать. Один вид красок и кисточек меня пугает. Я не умею обращаться с художественными инструментами. Живопись – вообще не моё! А еще Хард сидит запредельно близко и дышит мне в спину, подготавливая язвительные шуточки.

Это всё последствия похмелья.

– Не теряйте драгоценных минут, – голос мистера Ральфа выводит меня из ступора, и я несколько раз моргаю. Разглядываю тюбики с красками, касаюсь кончиками пальцев мягких кисточек. Я в ужасе от того, что со всем этим делать! С чего начать?

– Ты выглядишь так, словно тебя завели в секс-шоп и бросили, заставив самостоятельно выбирать игрушки… – возмущенная таким заявлением, вспыхиваю негодованием и оборачиваюсь, тараня Харда взглядом. Мои щеки пылают от стыда, а злость желает вырваться наружу и поразить этого несносного подлеца, нарушающего моё спокойствие.

– Это всего лишь краски, Льюис.

Кареглазый черт прав. Это курсы живописи, а не игра на выживание. Попробовать что-то новое – это опыт.

Дрожащей рукой беру тюбик с черной краской и откручиваю колпачок и всё это под пристальным вниманием шоколадных глаз. Нахожу палитру овальной формы с небольшим отверстием для большого пальца и выдавливаю каплю краски на деревянную поверхность, временно отложив инструмент художника в сторону.

Теперь кисть.

Нужно четко представлять, что именно ты хочешь нарисовать: изящные и тонкие линии или размашистые и большие; чувственные или грубые образы.

Я даже не знаю, как правильно держать кисточку в руке, поэтому выбираю с ворсом средней толщины. Руки так нещадно трясутся – нужно было похмелиться, хоть немного – что я роняю кисть на пол и в творческой тишине студии кажется, что рухнул небоскреб.

Хард довольно фыркает и только опасение, что его выставят за дверь как нарушителя тишины и покоя, удерживает эту скотину от припадочного смеха. Тоненькая кисточка лежит возле ног британца.

От несправедливости готова завопить в голос или разрыдаться. Поджимаю губы и наклоняюсь, чтобы подобрать утерянный инструмент, но непроизвольно скольжу взглядом наверх, бесстыдно разглядывая Томаса. Как назло, задерживаю взгляд в области паха Харда, которым эта скотина ради смеха и развлечения, намеренно подмахивает. Я подпрыгиваю на стуле, не зная куда деться от стыда.

– Вдохновляешься, Майя, – обворожительная улыбка подонка пленит моё сердце и заставляет поднять взгляд.

Хард обладает особой властью и силой, когда я так низко опустилась перед ним.

Резко выпрямляюсь, отбрасывая растрепавшиеся волосы в стороны и крепко сжимаю проклятую кисточку в ладони.

– Искусство – это спокойствие, а ты вся напряжена, – Томас привстает и вместе со стулом почти вплотную подсаживается ко мне со спины. Резкий и острый запах ментольной свежести проникает в легкие. Я судорожно сглатываю, сильнее сжимая кисточку. Близость Харда меня волнует. И совершенно не трогает этого подонка.

Британец расслабленно сидит за моей спиной, осматривая студию и всматриваясь в образы и линии на мольбертах девушек. Безупречный и холеный мерзавец рядом с которым мне трудно дышать и четко мыслить. Маленький образ настоящего и губительного совершенства за моей спиной облачен в привычную для себя одежду: белоснежная футболка и темно-синие джинсы.