Bad idea - страница 69

Хард сзади ликует и готов на руках вынести меня в центр студии лишь бы насладиться моим провалом.

– Хорошо… – обреченно пищу и прихватив картину с мольберта подхожу к мастеру.

Мистер Ральф любезно позволяет моему шедевру занять место на этюднике, выставив сие великое произведение на обозрение.

– Состояние моей души – это постоянная череда плохого и хорошего, которые настолько связаны между собой, что… – второй день подряд публичные откровения. Сначала глупая игра и болезненные вопросы, теперь самоанализ и понимание своего внутреннего состояния. Дальше что? Лекция от Майи Льюис о том, как остаться хорошим человек после жестокого и несправедливого обращения отца?

– Поэтому в вашей картине доминируют черные и белые краски? – мистер Ральф задумчиво всматривается в линии, читая скрытый смысл, заложенный в них.

– Да. В моем мире все делится на черное и белое, а цветные вкрапления… – это яркий вихрь событий и чувств с появлением Харда. Несносный подонок раскрасил бурными красками мою жизнь. И ему необязательно об этом знать!

– Что-то совершенно новое в вашей жизни, – мистер Ральф заканчивает мою недосказанную мысль, задумчиво покручивая правый ус. Ему действительно нравится картина?

– Я впечатлен, мисс Льюис, – с мастером соглашаются и девушки в первом ряду, чьи произведения, гораздо ценнее моих.

– Вы серьезно верите в весь тот бред, что она несет? – зверский рокот Харда заполняет маленькую студию. – Размалевала полотно красками и выставила это за картину! – порывисто вскакивает на ноги и пружинит на пятках, готовясь к смертоносному прыжку, чтобы порвать меня на кусочки. Штиль сменился сокрушающим ураганом…

– Успокойтесь, мистер Хард, – спокойно, но решительно, мистер Ральф призывает обезумевшего от ярости Томаса одуматься и успокоиться.

– Это полная херня! – отпинывает стул ногой и специально задевает мой мольберт, ножки которого складываются, и он падает на пол. Погром и хаос учиненный Томом.

Единственное в чем Хард талантливее меня – это живопись. Но и здесь я обскакала его. Репутация исполнительной и хорошей студентки делает всё за меня.

Но я не думала, что Томаса это так сильно заденет.

Плохие и неприступные мальчики такие чуткие и ранимые.

Публичное унижение для Харда хуже смертной казни. Никто не знает причину бурного и неадекватного поведения британца и объяснить его не в силах. Придерживаться позиции того, что это просто Томас Хард и его отвратительный характер, который он всегда проявляет, очень удобно. И только я знаю истину взрыва кареглазого черта, учинившего погром в маленькой студии.

Поставить меня на место Харду помешали не только посторонние, но и мой престижный статус умной студентки. Томасу не нужны лишние проблемы в качестве нотаций от всех преподавателей университета, которые слетятся на мою защиту как суетливые мамы-курицы. Устроить погром и весьма деликатно заявить, что я полная бездарность в живописи – единственный доступный способ выпустить пар.

А потом Хард ушел. Обозленный и расстроенный. И отвратительное чувство вины беспощадно вгрызается в моё сердце. Нанесенная мной обида слишком сильно задела Томаса. Обычно так парень обижается на свою девушку, потому что слова дорогого и близкого человека сильно ранят. Но Хард – не мой парень, а я не его девушка.

– Том! – Где это видано, чтобы я бегала за парнями, вымаливая прощение. Возмутительно! Еще и грудь безобразно трясется и скачет. Нужно было надеть лифчик! Как я вообще могла забыть о нем?