В лагере эти команды отвечали за самую сложную и грязную работу. Занимались очисткой от всего, что больше не представляло никакой «ценности».
Освобожденные от рабского труда, в основном, по распоряжению надзирателя или коменданта, отбирали наиболее бесполезных заключенных, которые из-за продолжительной болезни или общей слабости не могли больше работать.
Оказавшихся в чёрном списке ждали расстрельные площадки или газовые камеры. Каждый день в них оказывались несколько десятков, а тела затем сжигали в печах, неустанно работавших на полную мощность круглые сутки.
Услышав о такой жестокости, можно подумать, что эти люди были теми ещё выродками, раз «добровольно» согласились участвовать в зверствах нацистов, указывая, кому жить, а кому пора умирать. Что ж… если Вы подумали именно так, спешу переубедить.
Отправляя очередную партию, большинство изнывало от душевной боли. Поддаваясь отчаянию, они быстрее других теряли надежду и желание жить. Нередки были случаи, когда, не в силах вынести мук совести и позора, отправлялись на смерть вместе с другими заключенными.
Однако, несомненно, были и те, кто наслаждался своей работой. Используя «привилегированное» положение, такие намерено выискивали возможных кандидатов и шантажировали их. Заставляли выполнять рискованные поручения или отдавать личную порцию супа.
Независимо от степени согласия и мотивов, члены таких команд менялись как перчатки. Разница была лишь, что первые лишали себя жизни осознанно, а вторых убивали тихо сами заключенные, которым нередко помогали надзиратели.
Недалеко от главного крематория стояли наспех построенные деревянные бараки, служившие жильем для самих узников. Там приходилось ютиться в практически нечеловеческих условиях.
Построены они были без фундамента, часто на болотистой местности. Вместо полов внутри утрамбованная земля. Во время дождя она часто превращалась в трясину. Спать заключенным приходилось на соломе, стеленной поверх деревянных нар, а порой просто на полу.
Единственным удобством была маленькая печка, стоящая посередине всего барака. Однако она мало чем помогала во время холодных зимних ночей. Да и у заключённых не было времени греться.
Кроме тяжелой работы, два раза в день они выходили и строились на перекличку. При этом начальству было наплевать на «капризы» погоды. Заключенным не полагалось ни теплой одежды, или хорошей обуви. До своей смерти они носили только форму, что получили по прибытии.
Нередко в бараках происходили драки. Давая показания на нюрнбергском процессе, Рудольф Гесс, описывая деятельность Теодора Эйке2, рассказал, что однажды, недовольный несколькими еврейскими заключенными, тот приказал, цитирую: «…всему бараку месяц не покидать своих шконок».
Заключенным нельзя было не то, что выходить на улицу, кроме моментов похода в столовую и переклички, даже проветривать помещение было запрещено.
Тяжёлое наказание быстро травмировало ослабленную психику. От постоянного принудительного лежания рядом, люди приходили в состояние крайнего возбуждения. Они не могли видеть друг друга, и часто дело доходило до ожесточенных драк, за что заключённых ещё больше наказывали.
Каждый день в лагерь прибывало около десяти тысяч человек, а умирало ещё больше. Даже карантинная зона, или лазарет не были гарантом выздоровления. Вместо лечения, врачи намеренно заражали заключенных тифом, холерой и малярией, а затем безучастно наблюдали за муками.
