Спустившись в холл первого этажа, я устало посмотрела на часы. Стрелки показывали почти час ночи.
– Проклятье! – сняв фуражку, импульсивно кинула ее в сторону.
Сетуя на судьбу, я была вне себя от злости. Из-за рейхсфюрера, не удалось выполнить обещание. Все военные и партийные чины давно разъехались по домам, и только ему не сиделось на месте!
– Что вас так разозлило? – донесся со стороны заинтересованный голос Вальтера. Подняв фуражку и отряхнув, он подошел ближе. – Вот, – протянул, – прошу.
– Что вы здесь делаете? – проигнорировав вопрос, я взяла фуражку. – Разве вы не уехали вместе с рейхсфюрером?
– Нет, он приказал мне ждать.
– Кого? – я мимолетно оглянулась по сторонам. – Все высшие чины давно уехали.
– Вас, – он поправил форму. – Герр Гиммлер лично поручил мне вашу охрану на время расследования. Он беспокоится, что убийства могут затронут вас.
Ответ вызвал смешанные чувства. Стоя в растерянности, я не знала, что сказать. Признаю, увиденное на фотографиях, ярость, с которой убийца действовал… Легко раскрыть дело не получиться, но давать в охрану эсэсовца…
В департаментах не понаслышке знали о фанатичной мнительности шефа СС. Гиммлер следил буквально за всеми в армии. Кабинеты его подчиненных и коллег были напичканы подслушивающими и звукозаписывающими устройствами. Не удивлюсь, если Вальтер был подослан не столько для «охраны», сколько для шпионажа.
– Ваш шеф, по всей видимости, совсем отчаялся, – не удержавшись, я ехидно улыбнулась. – Он верит, что без тени сомнения стану пешкой в очередных интригах?
– Пешкой? – Вальтер растерялся. – О чем вы? Герр Гиммлер беспокоится о вашей…
– Бросьте, если бы он действительно беспокоился о моей безопасности, то не поручил защиту вам, – я демонстративно скрестила руки на груди. – Мне не нужен ручной шпион, сообщающий о каждом шаге хозяину.
– Я чем-то вас обидел?
– Лично, нет, но мне важна репутация, а сотрудничество с вами негативно отразится на карьере.
Пытаясь тщетно скрыть обиду, Вальтер опустил взгляд. Подобно Матиасу ошибался, полагая, что генерал СА не станет осуждать его выбор. Однако правда в том, что гестаповцев ненавидели буквально все, будь то свои или чужие.
– Что бы вы ни слышали, – он поспешил взять себя в руки, – я не такой, как мои сослуживцы.
– Не разыгрывайте спектакль, капитан, – парировала я, не веря ни единому слову, – это вы можете сказать тем, кто не знает ровным счетом ничего о вашей продуктивной работе.
«Не такой, как мои сослуживцы…». От следователя Гестапо звучало лицемерно. Пропаганда изображала их как благородных и преданных патриотов. Героев, неустанно борющихся за мир и свободу, но говоря откровенно, они были чудовищами в человеческом обличье.
Скрывая слабость за маской лицемерия, переступали через семью, друзей, товарищей. Не гнушаясь, прибегали к шантажу и угрозам. Шли на немыслимые зверства, только бы выслужиться перед старшими чинами и продвинуться по службе.
Сказанное задело Вальтера. В пронзительном взгляде читалось недовольство.
– Герр Гиммлер отдал мне ясный приказ. Не в ваших интересах переходить ему дорогу.
– Переходить дорогу? – я была шокирована проявленной наглостью. – Умерьте пыл! С этим делом разберусь сама, без вас.
Опьяненный властью, которой наделил рейхсфюрер, Вальтер был уверен, что может делать что угодно, в том числе, привычно использовать силу. Что ж… он был далеко не первый, кто непростительно заблуждался.
