Багровое зарево - страница 13

В Рио-де-Жанейро хаос пришёл с шумом. Пляжи Копакабаны и Ипанемы, обычно полные смеха и музыки, превратились в арену паники, когда океан отступил на сотни метров, обнажая песок, усеянный мёртвой рыбой и странными кристаллами, которые лопались с тихим звоном. Люди кричали, дети плакали, а собиратель над Атлантикой поднимал воду в небо, его багровый кристалл пульсировал, как сердце демона. Вода не просто уходила – она оставляла за собой следы: песок становился горячим, воздух – сухим, а те, кто касался светящихся луж, чувствовали лёгкое покалывание, как от слабого тока. Вскоре улицы заполнились толпами, машины гудели, пытаясь выбраться из города, а местные радиостанции захлёбывались от сообщений: "Океан уходит! Это конец!"

В Токио ночь была разорвана светом собирателя над Японским морем. Его трубки опустились к воде, и она ответила, поднимаясь в узорах, которые напоминали древние иероглифы, прежде чем исчезнуть в корпусе. Рыбаки, возвращавшиеся с ночного лова, бросали лодки, видя, как их улов – осьминоги, кальмары, макрель – всплывает мёртвым, светясь голубым, как фонари в темноте. Вода отступала от берегов, оставляя за собой пустоту, и вскоре река Сумида, текущая через город, начала мелеть. Люди смотрели с мостов, как её русло обнажается, а ил на дне светится, испуская пар. В новостях показывали кадры: озеро Бива, крупнейшее в Японии, теряло воду с ужасающей скоростью, его поверхность дрожала, а затем покрывалась трещинами, из которых поднимались тонкие нити, уходящие в небо, где багровая дымка скрывала собирателей.

Не только океаны страдали. Вдали от берегов, где реки и озёра питали жизнь, вода исчезала, как будто кто-то выдернул пробку из земли. В дельте Амазонки, где джунгли дышали влагой, притоки начали высыхать, оставляя за собой сухую глину и мёртвых пираний, чьи зубы блестели в голубом свете. Местные племена, живущие у воды, бросали свои дома, не понимая, почему река, их мать, уходит в небо. В России озеро Байкал, древнее и глубокое, начало светиться по краям, его вода дрожала, а затем поднималась вверх, оставляя за собой пустые берега, усеянные светящимися кристаллами. В Африке река Нил мелела на глазах, её русло трескалось, а рыбаки в Каире кричали о демонах, забирающих жизнь.

Хаос распространялся не только из-за потери воды – он рождался из её изменений. Там, где собиратели проходили, оставшаяся вода становилась другой: горячей, вибрирующей, светящейся. Люди, пытавшиеся набрать её в вёдра, замечали, что она не утоляет жажду, а оставляет во рту металлический привкус и странное покалывание. В Мумбаи дети, игравшие у светящихся луж, начали кашлять, их кожа покраснела, а родители в панике уводили их прочь. В Сиднее учёные зафиксировали первые случаи: вода, оставленная ксавиррами, испарялась быстрее обычного, унося с собой влагу из воздуха, делая его сухим, как в пустыне. Прибрежные города задыхались – рыба исчезала, растения вяли, а люди теряли разум от страха и жажды.

В Сан-Педро Лина и Хорхе не видели этих далёких катастроф, но чувствовали их эхо. Радио в хижине ожило, прерывистый голос вещал на испанском: "Сообщения из Гуаякиля – вода уходит от берегов! Люди бегут в горы!" Хорхе выключил приёмник, его рука дрожала.

– Они заберут всё, – сказал он, его голос был пустым. – Мой океан… мой дом…

Лина сжала контейнер с обломком, её мысли метались. Она знала, что собиратели не остановятся на берегах – их сеть охватывала планету, и хаос был лишь побочным эффектом их плана. Она вспомнила луч багрового света, ушедший в небо, и гравитационные волны от обломка. "Это не просто сбор, – подумала она. – Это начало чего-то большего." Мир рушился, но Лина чувствовала: ответы близко, и она должна их найти, пока ещё есть время.