Багровое зарево - страница 6

Хорхе долго молчал, глядя на неё, а потом перевёл взгляд на океан. Гул, который он слышал с того дня, вернулся – слабый, но настойчивый, как пульс земли. Он кивнул в сторону лодки.

– Тогда садись. Я покажу тебе, где это было. Но если они вернутся… я не знаю, что мы будем делать.

Лина улыбнулась, впервые за день, и шагнула к лодке. Ночь сгущалась, багровое небо давило сверху, но она чувствовала, что приближается к чему-то большему – к тайне, которая ждала её в глубинах.

Лодка "Луз де ла Луна" отчалила от пирса Сан-Педро, её старый мотор закашлял, прежде чем войти в ритм, рассекающий ночную тишину. Лина Сантос сидела на носу, её рюкзак лежал у ног, а фонарь в руке отбрасывал дрожащий луч на тёмные воды Тихого океана. Багровое небо давило сверху, как тяжёлое одеяло, пропитанное светом угасающих углей, а гул, низкий и проникающий, отдавался в её груди, как пульс чего-то огромного и чужого. Рядом, у штурвала, стоял Хорхе Мендес, его обветренные руки крепко сжимали руль, а тёмные глаза вглядывались в горизонт, где багровая дымка сливалась с водой. Он молчал, но напряжение в его плечах говорило больше слов – он боялся возвращаться туда, где впервые увидел ксавирров, но что-то – гордость, долг или просто усталость от неверия – заставило его согласиться помочь этой странной женщине с синими волосами.

Лина достала из рюкзака датчик – небольшой, потёртый прибор с мигающим экраном – и включила его. Цифры заплясали: температура воды 28 градусов и растёт, давление нестабильно, электромагнитные волны скачут, как сумасшедшие. Она нахмурилась, её пальцы сжали корпус устройства.

– Сколько до того места? – спросила она, не отрывая глаз от экрана.

– Час, может, меньше, – буркнул Хорхе, его голос был грубым, пропитанным солью и ромом. – Там, где я их видел, вода была горячей, как кипяток. И этот запах… он до сих пор в носу.

Лина кивнула, вспоминая пар над заливом Сан-Франциско – металлический, сладкий, чужой. Она направила фонарь на воду, и её дыхание замерло. Волны дрожали, складываясь в мелкие спирали, которые поднимались на несколько сантиметров над поверхностью, дрожали, как живые, а затем опадали с тихим шипением, оставляя за собой слабые голубые искры. Это было похоже на то, что она видела в заливе, но здесь, вблизи, эффект был сильнее, почти гипнотическим.

– Хорхе, смотри, – прошептала она, её голос дрожал от возбуждения. – Это их следы. Вода реагирует, как будто помнит их.

Хорхе бросил взгляд через плечо, его лицо потемнело, морщины углубились.

– Я говорил тебе, после них она стала другой. Как будто живая. Или проклятая.

Лодка плыла дальше, гул усиливался, становился глубже, пронизывающим, как вибрация огромного колокола, спрятанного под волнами. Лина достала пробирку и зачерпнула немного воды, заметив, как жидкость внутри засветилась слабым голубым светом. Она поднесла её ближе к глазам, и её сердце заколотилось – внутри пробирки вода начала формировать крошечные кристаллы, тонкие, как паутина, которые тут же распадались, оставляя за собой лёгкий звон, едва уловимый, но знакомый. Это был тот же звук, что она слышала от куска материала в своей квартире, тот же, что исходил от трубок ксавирров.

– Они что-то оставили в ней, – сказала она, больше себе, чем Хорхе. – Какой-то след. Энергию, память… я не знаю.

Хорхе промолчал, его взгляд был прикован к воде. Он знал эти места лучше, чем кто-либо – каждый риф, каждое течение, каждый изгиб побережья. Но теперь океан казался чужим, как будто кто-то переписал его правила. Лодка замедлилась, и он заглушил мотор, позволяя ей качаться на волнах. Тишина ударила по ушам, прерываемая только гулом, который теперь был повсюду – в воздухе, в воде, в их костях.