Комната видеоконтроля открыта, и Коул по-хозяйски уверенно располагается в кресле диспетчера, оставив меня стоять на шухере у двери, а Джиму велев обыскать все ящики на предмет чего-нибудь полезного. Сам же начинает просматривать камеры, установленные по всему госпиталю. (Спасибо электрическим генераторам, хоть что-то работает) Какие-то радуют глаз непроглядной чернотой, некоторые передают детальное изображение паутины. И только на пяти можно разглядеть коридоры, холл и крыльцо у парадного входа. Ничего интересного – и никакого движения.
– А что там с позавчерашними записями? – любопытствую я, поочередно смотря в коридор и в кабинет. Коул пожимает плечами и вбивает команду. Оказывается, что позавчера в это же время госпиталь жил обычной жизнью: ходят врачи и медсестры в белых халатах, сидят в приемных пациенты, скучают охранники в холле.
Попытка узнать, когда эта мирная идиллия сменилась запустением, приводит нас к тому же результату, о котором поведал мне Джим. В 18-40 охрана внезапно начинает суетиться и бежать за оружием, оставшиеся в госпитале медработники в спешке покидают здание – а потом в поле зрения камеры нагло влезает чья-то харя, злобно щелкает зубами и легко уничтожает оборудование. Потом отключается электричество, а к тому времени, как аварийный генератор заработал, госпиталь пустеет и лишается почти половины камер.
– Странно, – замечает Коул, ероша и без того не шибко причесанную шевелюру. – С чего такая ненависть к технике?
– И почему нигде нет кровищи? – отстукивает зубами Джим, боязливо жмется поближе к Коулу. Тот хмыкает, смотря на техника снизу вверх:
– Тебе ее так хочется, hombre? Какой ты кровожадный.
Получается, записи ничего не дали, и придется все-таки пройтись, чтобы узнать чуть больше о том, что случилось в городке. Определенно, это очень странно, что нигде ни трупов, ни выживших (почти). Куда-то же люди должны были подеваться? Не иначе как всем городом ушли куда-нибудь… О!
– А тут есть места, где могут поместиться все жители? – я смотрю почему-то на Джима, хотя Коул ориентируется в городе так же хорошо. – Ну, там парк развлечений, церковь?
Джим смотрит на Коула, и мне чудится на мгновение, что он вопрошает: стоит ли рассказывать чужаку все? Упс, вот и паранойя заглянула на огонек.
– А с чего ты взял, что местные вдруг решили устроить общий сбор? – интересуется Коул, откинувшись в кресле и разглядывая меня. – Может, сидят по домам, трясутся, ждут спасательную бригаду?
– С того, что нигде не видел ни одной панической записи, типа «Здесь выжившие, спасите».
– Вдруг они все умерли, и писать было некому? – Судя по тону Коула, он просто забавляется, наблюдая за моей реакцией и проверяя запас терпения. Я насмешливо фыркаю:
– Ты же выжил. И Джим тоже.
– А мы – Избранные, – встревает Джим. Коул лениво добавляет:
– И сейчас мы прикончим тебя, чтобы наш Владыка был доволен.
Определенно, мы на одной волне. Не сдерживаюсь от смешка, игнорируя непонимающий взгляд Джима, и отзываюсь замогильным голосом:
– «Ты можешь бежать, но тебе не спрятаться, чужак!»
Коул усмехается так открыто и искренне, что я не могу скрыть удивления. Это веселит его еще больше:
– Hombre, ты что, думал, я черствый сухарь и не умею смеяться?
– Даже не сомневался, – отзываюсь я, не договаривая, что у меня нет сомнений еще кое в чем. А именно – в том, что Коул Номад (если его действительно так зовут) далеко не всеми сведениями делится с напарниками. Знает-то он точно куда больше, чем говорит – интуиция редко мне врет. Ладно, об этом будем думать по ходу дела.
