Багряные скалы - страница 12

Такую вот жизненную историю Дмитрий выпытал у завхоза, заодно и про Брестскую крепость услышал впервые.

Ну и свою историю завхозу поведал, хоть и была она не в пример проще, да и короче.

Про Питер, про Блокаду, про эвакуацию… ну и остальное, про поездку к отцу в Польшу и про то, как отца нашли рядом с расположением части с ножевой раною в сердце. Как выяснило следствие, раскрывшее все довольно быстро, подкараулили советского капитана-танкиста двое бывших АКовцев, когда тот возвращался из города. Выразили, так сказать, протест против присутствия советских войск на польской земле.

Мать, однако, этот удар судьбы с ног не сбил. Получив в части отцовские вещи, отыскала она письмо, которое батя написал на всякий случай, нехитрым шифром, только им с матерью понятным. Через письмо мать и вышла на тех, кто переправлял из Европы в Палестину уцелевших евреев и им сочувствующих.

Так перекочевали они из-под Познани в Кфар-Сабу, где мать устроилась на обувную фабрику. Заказы шли потоком, Болгария заключила с Израилем бартерный договор, по которому поставки обуви оплачивались болгарским луком. Все бы ничего, да только в последнее время начались у матери проблемы со здоровьем, то ли из-за работы в цехе, то ли из-за климата.

Доктор посоветовал переехать куда-нибудь на север, сменить обстановку. Но мать не торопилась. Не получалось подыскать место. Без мужа, да с двумя детьми не очень-то поскачешь.

Дмитрий тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. Ляпнул клея на телеграфный столб и сунул руку за очередным объявлением. Рассохшийся столб торчал криво, напоминая кладбищенский крест. Здесь заканчивалась улица, а вместе с ней и город. Тянулись вдаль поля, за которыми подрагивали в послеполуденном мареве минареты арабской Джальджулии.

Дмитрий повернулся и зашагал обратно, удовлетворенно поглядывая на обклеенные рекламой братьев Леви столбы.

За два квартала до дома он привычно заглянул в переулок, откуда доносилось размеренное постукивание молотка. В переулке, в тесной деревянной будочке работал сосед Фридманов сапожник Яков.

– Привет Яшка! – поздоровался Дмитрий. Яков был родом из Бухары и по-русски говорил вполне сносно, хоть и с комичным акцентом.

– М-м, – промычал Яшка, сквозь зажатые зубами гвозди.

– Как там наши туфли?

– Погодь… – промычал сосед. Он осторожно воткнул гвоздь в одетый на сапожную "лапу" ботинок. Взял молоток и одним четким ударом вбил гвоздь в подошву. Работал он одной правой рукой. Левая, безжизненная и усохшая висела вдоль тела. В сорок седьмом, охраняя конвой, где-то по дороге в Бен Шемен, Яшку угораздило поймать плечом очередь из "брена". Две пули не причинили особого вреда, одна скользнула, оцарапав кожу, вторая прошла навылет, вырвав кусок мяса, а вот третья понаделала дел. Лрабы, расстрелявшие машину, доставлять Яшку в больницу не торопились, ну да спасибо, что не убили. Начались осложнения, и рука потеряла чувствительность и возможность двигаться.

Будучи по натуре оптимистом, Яшка научился управляться своей одной рукой получше, чем некоторые двумя. Главное, голова цела, приговаривал он.

Покончив с гвоздем, сапожник достал из-под прилавка газетный сверток.

– Спасибо, – поблагодарил Дмитрий.

Яшка что-то промычал в ответ.

Закинув домой рабочий "инвентарь" и, отмыв руки, он побежал на их с Минькой обычное место встречи.

"Место" находилась на крыше старого сарая, сплошь окруженного апельсиновыми и лимонными плантациями. Скат крыши защищал их от послеполуденных солнечных лучей. А еще, отсюда прекрасно просматривался маленький военный лагерь, скрытый среди деревьев.