— Ты в прошлый визит весь вылакала, — Зина смахнула со стола крошки и нехотя поднялась со стула. — Пошли к шкафам. Хотя чует мое сердце: добром это не кончится.
Через полчаса мне были пожертвованы: красный сарафан, две желтые юбки, цветастая шаль, голубая кофта с фиолетовыми рюшами и ярко-оранжевая футболка с зеленой надписью. Сочеталось всё это плохо, но придираться было глупо.
— Еще мне нужна обувь! — напомнила я, и подруга нехотя выудила из шкафа две пары босоножек на каблуках.
— Зин, ты перегрелась? Куда такие каблучищи в нашем возрасте?
— Других нет, — отрезала подруга, а потом вручила мне еще пару алых бус и массивный разноцветный браслет. — Держи. А то как бедная родственница.
— Я такого не ношу, — поморщилась я, и Зинино лицо моментально потемнело. — Впрочем, ладно. Давай, что уж…
***
Ночью я почти не спала: собирала чемоданы и бегала по окрестным круглосуточным аптекам. В поездку ведь столько всего нужно: и смекту, и парацетамол, и зелёнку с лейкопластырем! К утру я была без сил. Даже завтрак готовить не хотелось. Пока все спали, я заказала пиццу и затолкала ее в духовку.
В половине девятого на кухню влетела Татьяна.
— Мы едем на море! Мы едем на море! А-а-а!
Она подскакивала и кружилась, то и дело налетая на шкафчики и буфет. Посуда внутри них угрожающе звякала, а стоящий на разделочном столе чайник слегка подпрыгивал.
— Танька, хватит орать, — взмолился Никита, заходя в кухню следом за дочерью. — Возможно, наши соседи еще спят.
—Точно! — воскликнула Таня и зажала рот рукой.
Несколько секунд она стояла посреди кухни с мученическим видом, а потом чуть взвизгнула.
— Детка, держи себя в руках, — попросила я, бросаясь накрывать на стол.
— Не могу! — забормотала Танька виновато. — Не могу больше! — Она заметалась по кухне, а потом, не найдя ничего лучше, выскочила на балкон и заорала на всю улицу: — Я еду на море! С папкой — на море!
— Какой ужас! — вздохнул Никита, не отрывая взгляда от айфона. — Надеюсь, вы положили нам успокаивающий чай?
— Для Танюши?
— Нет, конечно. Для меня.
Я подбоченилась.
— Зачем тебе чай? Лучше утром и вечером принимай по стакану вина. Нервы будут как канаты.
В коридоре послышалось шлепанье босых ног. Мы с Никитой повернулись к дверям. На пороге появился Сёма и чуть сощурился от яркого солнца, заливающего кухню.
— Выспался, родной? — Я с гордым видом выудила из духовки пиццу и стала нарезать ее на куски.
— Нет, — буркнул Сёма, крепко-крепко прижимая к себе любимого медведя. — Я очень плохо спал. Соседский кот опять всю ночь клацал когтями, а от простыни воняло порошком.
— Наверное, ты просто переволновался, — предположил Никита, отодвигая для сына стул.
Сёма закатил глаза.
— Вот только не надо тут лекций по психологии. Я вообще решил никуда не ехать.
— Что?! — воскликнули мы одновременно с Никитой.
— Да-да, вы не ослышались: я остаюсь в Воронеже. — Внук с серьезным видом сел на краешек стула. — Нужно присмотреть за бабушкой. Неужели ты не понимаешь, папа? Нельзя оставлять старого человека одного. Мало ли что может случиться?
— Вообще-то я не старая, — на всякий случай оскорбилась я, а потом быстро налила всем чая. — Мне всего-то пятьдесят восемь. И я полна сил, так что можешь за меня не волноваться.
Внук оглядел меня с нескрываемым скепсисом.
— Ты неуклюжая и невнимательная. Ты можешь поскользнуться в ванной и стукнуться головой. Или съешь что-нибудь не то. Кто вызовет тебе «Скорую»? Кто сделает холодный компресс?
