– Ты потише, Голицына, – Васильков даже отшатнулся. – Я тебе что сказал? Ты не комсомолка даже.
– Комсомолка Голицына, как ты себе это представляешь? – Наталья улыбнулась. – Точно Маша или Глаша с завода «Красный пролетарий» или с фабрики по производству носков.
– А что? – Васильков пожал плечами.
– Вот ты не понимаешь даже, о чем я говорю, – Наталья взглянула на него с упреком, – а лезешь. Вообще, Васильков, мы с тобой о мировой революции и о комсомоле еще при штабе наговорились. Ты давай не на меня смотри, а побольше вперед, на фрицев, а то укокошат, как Коробова, пискнуть не успеешь.
– Ага, партполитподдержка пожаловала, – к Василькову подошел Иванцов. – Значит, так, болтовню разводить некогда. Разглагольствованиями народ не отвлекать, понял? Если хочешь, оставайся, только автомат бери и стреляй почаще, а рот закрой пока. Мне бойцы нужны, агитаторы пока ни к чему. Мы и так все знаем. Если не согласен, дуй назад, пока не поздно. А то немец попрет, не до тебя будет.
– Да, ладно, Степан Валерьянович, – Васильков явно сконфузился. – Никуда я назад не пойду. Автомат дадите?
– Дадим. И гранат подкинем на всякий случай. Этого добра у нас хватает. Харламыч, обеспечь!
– Слушаюсь.
– Танки противника перешли в атаку, – сообщил, глядя в бинокль, Аксенов. – Полчаса артиллерией долбили. Идут.
– Митька, передай взводам: пехота и танки противника с фронта! – скомандовал Иванцов связисту. – Всем по местам! К бою! Батарею мне! Ермаков? – крикнул в трубку. – Видишь? И я вижу. Ну, встретим их, бог войны? Да, вижу, что их тьма-тьмущая. На каждую твою пушечку штук по двадцать танков придется, а на каждого моего солдатика по пятнадцать фрицевых. Да только нам не привыкать, Ермаков. Верно? Пали. Пали, родной.
– Большую силу собрали на узком участке фронта, – озабоченно заметил Аксенов, неотрывно глядя в бинокль. – Очень большую.
– Сказал же пленный, будут бить танковым тараном, – напомнил Иванцов. – Вот он и есть, танковый таран, будьте любезны.
– Я скажу, что если даже подойдут резервы, это все равно, что остановить бушующий водяной поток, бросая в него камни…
– А вот эти разговоры, майор, здесь брось, – одернул Иванцов. – Ты с какого года на фронте?
– С сорок первого.
– И я с сорок первого. Нам чего только ни приходилось переживать: и из окружения выходить, и чуть ли не голыми руками эти танки у Сталинграда останавливать. Так что сдюжим. Справимся. Я даже не сомневаюсь. У них запас-то теперь – пшик. Вот все, что есть, собрали, наверное, хотят на психику взять. А у нас и психика исправна, и запасики найдутся. Сможем ответить.
Наталья напряженно всматривалась вперед, но различить что-то было трудно, все тонуло в дыму. Стреляли немцы, отвечала советская артиллерия, шла напряженная дуэль. Но скоро и напрягаться будет не надо, это Наталья знала наверняка – танки подойдут к передовым траншеям.
– Что делать, товарищ лейтенант? – Прохорова нервно ерзала в окопе. – Стрелять?
– Ты что, не знаешь, что все делается по команде? Будет приказ, будешь стрелять, чего зря патроны тратить? Далеко они еще.
Гул нарастал.
– Молодец, Косенко, – еще раз похвалил разведчика Иванцов. – Дали сведения, так к нам теперь армейскую и корпусную артиллерию подтянули. Вот, заговорили. Полегче станет.
– А авиации у них нет, – заметил Аксенов.
– Кончилась авиация, – усмехнулся Иванцов. – На Берлинском направлении все их соколы. На нас не хватило. А ты говоришь, майор. Мы им всю авиацию перевели, и без танков оставим фюрера, а придет время, и без штанов. Прямо дома у него, в Берлине, штаны с него сдерем. Так что, не переживай.
