На вошедшего раби посмотрел с недоверием. Король его прекрасно понимал, он бы тоже с недоверием отнесся к зашедшему к нему в кабинет нищему с перекошенным, дергающимся лицом.
– Не подаю, – сказал Соломон спокойно.
– Да ты, жид, не это… Я за другим пришел.
Раби оторвался от своих расчетов и уставился на нищего.
– Я вот эту штуку продать хочу. Сколько дашь за нее?
В ладони нищего блеснула орденская звезда, усыпанная бриллиантами. Блеск этот заиграл в глазах хозяина лавки не хуже, чем у бандитов на дороге в Радованье. Казалось, что вся убогая комнатка наполнилась этим блеском и преобразилась в сказочную пещеру с сокровищами. Соломон шумно сглотнул:
– Нууу, уважаемый… мне таки надо взять вещь в руки, рассмотреть ее.
Соломон получил звезду, вооружился лупой и пристально всматривался в бриллианты. Бриллианты, надо полагать, с не меньшим интересом глядели на него.
– Две сотни дукатов, – последовал ответ.
Нищий расплылся в блаженной улыбке, но король ткнул его в бок:
– Мало! Требуй больше!
– Мало!
– Две с половиной сотни.
Нищий несогласно мотнул немытой головой.
– Три сотни. Уважаемый… Эээ, не знаю, как вас звать, это уже таки грабеж на большой дороге. Больше за него никто не даст.
«Показал бы я тебе, что такое грабеж на большой дороге!» – подумал король. Он и не собирался сдаваться, с этими библейскими надо построже. Нищий опять был подпихнут в бок:
– Орден стоит все пять сотен!
– Орден стоит все пять! – заорал нищий. – Или даешь пятьсот дукатов, или мы идем в другую лавку.
Угроза была трудновыполнима, но в голосе нищего внезапно зазвучал металл, что сделало его весьма убедительным.
– Хорошо. Две с половиной я дам сейчас, другие две с половиной – потом.
– Когда это потом?
– Завтра. В любой другой день. У старого Соломона надежнее, чем в банке. Только я деньги тут в лавке не храню. Сами понимаете, время какое. Не ровен час, прибьют и ограбят.
С этим король готов был согласиться. И он не так давно даже видел, как это происходит. В этой стране народ всегда ненавидел тех, кто богаче, и готов был за это вгрызаться в глотку. Ничем нельзя было исправить этих людей!
Соломон тем временем покрутил орден в руках и причмокнул:
– Ну какая ж вещь! Какая тонкая работа! Никогда не видел. Откуда?
– Да орден это. Французский.
– Старый Соломон и французских орденов насмотрелся на своем веку. Но этот какой-то совсем диковинный.
– Так отказываешься брать, что ли? – проявил нетерпение Гойко.
– Ну что же ви такой нервический, уважаемый? Старый Соломон разве говорил, что он отказывается? Он таки даже не спросил, откуда ви взяли этот орден. Уж не украли ли?
– Я б может и украл, – ответил нищий злобно, – да у кого ж такое можно украсть-то?
– Украсть – у кого угодно. Тут вот русские сегодня проездом были. Может, это их орден?
– Ну да. Они обронили. А я поднял. Что еще старый Соломон хочет знать?
Нищий был раздражен, из-за чего начал только сильнее дергаться. Смотреть на него стало тяжко, так и хотелось невольно самому подергаться и повыкатывать глаза. Хозяин лавки тоже устал от этой иллюминации, с видом покорности судьбе развел руками и удалился в соседнюю комнату, открыв ее ключом. Вернулся он с увесистым кожаным мешочком, который был водружен на стол. Началась длительная процедура подсчета дукатов. Король нетерпеливо ходил взад-вперед по комнате. Свадьба уже была в самом разгаре, а они застряли тут, в этой лавке, из-за какого-то дотошного жида. В перерывах между подсчетом монет тот еще вел с нищим душеспасительные – король бы назвал их капиталоспасительными – беседы:
