В веках пригвождена к столпу:
Заклав сынов, в венке из тёрна
Еще отыщешь ты тропу.
Да будет жизненная сила
С тобой, да устрашит врагов,
Когда республики Светило
Взойдет с кровавых берегов!
Мильтону[5]
Я верю, Мильтон, что устал твой дух
Бродить меж белых скал и башен тщетно:
Как видно, шар земной огненноцветный,
Покрывшись пеплом, навсегда потух.
К игре иной эпоха клонит слух,
И нам, чья жизнь промчалась незаметно,
Привыкшим к неге, роскоши несметной,
Осталось глину рыть среди разрух.
Но льва морей, но Англию родную,
Сей островок, милейший из земель,
Что днесь во власти глупых пустомель,
Как, Боже, не любить! Она тройную
Империю зажала в длань стальную,
Когда к Республике воззвал Кромвель!
Луи Наполеон[6]
Орел Аустерлица! С небосвода
Ты видел ли чужие берега,
Где пал от пули темного врага
Наследник императорского рода!
Несчастный мальчик! Ты чужою жертвой
Стал на чужбине, – о твоей судьбе
Не будет слезы лить легионер твой!
Французская республика тебе
Воздаст почет венком солдатской славы,
Не королю отсалютует, – нет!
Твоя душа – достойна дать ответ
Величественному столпу державы;
Тропе свободы Франция верна,
Но с пылом подтвердит, лишь ей присущим,
Что Равенства великая волна
Сулит и королям покой в грядущем.
Сонет по поводу резни, учиненной турками в Болгарии христианам[7]
Воскрес ли Ты, Христос? Иль жертвой тленья
В гробу лежишь, во глубине земли?
А верить в Воскресение могли
Лишь те, чей грех возжаждал искупленья?
Истреблены врагом без сожаленья
Священники близ мертвых алтарей.
Ты видишь ли страданья матерей,
Детей, убитых, втоптанных в каменья?
Сын Божий, снизойди! Над миром тьма,
Кресту кровавый серп грозит с небес:
И верх возьмет он, и переупрямит.
Земле не вынести сего ярма!
Сын Человеческий, коль ты воскрес,
Гряди – чтоб не возвысился Мохаммед!
Quantum Mutata[8][9]
В Европе время замерло на месте,
Но, гордо возмутив ее покой,
Британский лев, заслыша гнев людской,
Тирана низложил. Взыскуя мести,
Республика была твердыней чести!
Пьемонтцы могут подтвердить – какой
Охвачен папа римский был тоской.
«Что Кромвель?» И, внимая каждой вести,
Дрожал понтифик в расписной капелле.
Но этот миг так скоро пролетел:
Высокий жребий – в роскоши погряз,
Торговля превратилась в наш удел.
Не станься так – мир почитал бы нас
Наследниками Мильтона доселе.
Libertatis Sacra Fames[10][11]
Прекрасны идеалы демократий,
Когда подобен каждый Королю, —
Но я определенно не люблю
Разгула нынешних крикливых братий;
Монарх достоин менее проклятий,
Чем гнусных демагогов болтовня, —
Анархией Свободу подменя,
Они уже готовят нас к расплате;
Мне мерзостно, когда над баррикадой
Возносится позорный красный флаг,
И хамство правит: под его громадой
Дух гибнет, Честь мертва, молчат Камены, —
И слышен лишь Убийства да Измены
Кровавый и неторопливый шаг.
Theoretikos[12][13]
На глиняных ногах стоит держава.
От древней славы этот островок
Теперь недосягаемо далек,
Венец его похитил враг лукавый.
С холмов не слышен голос величавый,
К Свободе звавший; так беги же прочь,
Душа, которой пребывать невмочь
На гнусном торжище, где сброд плюгавый
Находит сбыт и чести, и уму,
Где сволочь рвется попирать ногами
Наследство, что завещано веками.
Нарушен мой покой, и потому
Особый путь я в Творчестве приму –
Не быть ни с Богом, ни с его врагами.
