Бармен отеля «Ритц» - страница 7

1 июня 1940 г.

– Ну что, снова сражаемся с фрицами? – бросает Жорж. – Только теперь с меньшим риском для шкуры.

Время за полночь, Франка мучает дикая мигрень.

Какой странный вечер!

После отбытия полковника Шпайделя немецкие офицеры продолжали пить: в основном водку, залпом и без меры.

И естественно, без оплаты. Вот она, цена национального краха.

За последние несколько часов Франк словно прожил несколько жизней.

– Иди спать, – говорит ему Жорж, берясь за швабру.

В его глазах – смирение.

– Придется привыкать к совместной жизни.

Франк закуривает сигарету, другую протягивает старому товарищу.

Они оба предпочитают «Честерфилд». Франк провожает взглядом кольцо дыма, поднимающееся к потолку с его резным деревянным карнизом, пожелтевшим от табака.

Какое-то время они молчат, за дымом сигарет роятся темные мысли. Жорж тушит окурок в латунной пепельнице и взмахом руки отгоняет завесу «Честерфилда».

– Знаешь что? – говорит он. – Я смотрел, как эти гады запросто входят в бар, и вспоминал товарищей. Тех, кто остался лежать на Сомме, в Пероне, с вывороченными наружу кишками. И ради чего они все погибли? Чтоб сегодня фрицы явились в Париж? Прямо хоть плачь, ей-богу, Франк.

Двадцать лет подряд Франк и Жорж, как и миллионы других ветеранов, носят в душе страшную память об окопной жизни. Их раны так и не зарубцевались. Сегодня вечером фрицы словно плеснули на них уксуса. Все саднит.

Франк спускается в подвал, берет из шкафчика свою кожаную сумку.

Проходя мимо, кивает швейцару и выходит на пустынную улицу Камбон. В восемь часов вечера начинается установленный немцами комендантский час, но ему уже выдали специальный аусвайс. Франк шагает по городу, призраки следуют за ним по пятам.

Когда он входит в свой дом на улице Анри-Рошфор, уже почти два часа ночи. Он вытягивается на кровати и пытается воскресить в уме самые счастливые воспоминания прошлой жизни. Нью-Йорк, Арлетти[4], Хемингуэй: все, что напоминает о радости. Наполовину – ностальгия, на треть – хандра, плюс капля одиночества и пара капель надежды – вот коктейль этой ночи.

Идею подсказал мне Фицджеральд. Дело было в сочельник 1934 г.

– Напишите книгу, Франк. Это будет хит!

– Книгу? Я?! Да о чем же?

– О себе, старик! Давайте, раскройте миру свои секреты!

Фицджеральд стоял, облокотившись на барную стойку, с бокалом сухого мартини в руке и снова и снова возвращался к своей мысли. Написать книгу – это все равно что пропахать борозду, обессмертить свое имя!

Скотт твердил, что с моей репутацией бармена вполне можно опубликовать сборник рецептов и профессиональных приемов. Издатели будут драться за право его выпустить в свет.

– Станьте хроникером! Опишите свой путь в буржуазное общество, – продолжал он, – вам давно пора распрощаться с классом, из которого вы вышли, и совершить социальный прорыв! Франк, расправьте крылья!

В моей голове явственно звучали его слова, когда два года спустя отель «Ритц» устроил специальный вечер по случаю публикации моей книги. «Искусство смешивания напитков», пособие для светского человека, на английском языке. Тысяча экземпляров, и ни одним больше. Создавая дефицит, подпитывать желание, подогревать интерес. За пятнадцать лет я сделался важной фигурой элитного мира роскоши. Мой бар стал блистательной оправой для представителей высшей буржуазии. В парижском обществе меня побаивались. Я был весьма разборчив, любезен не со всеми, строг в оценках, привечал только самые сливки общества. Осенью 1936 г. ни один бар мира не мог похвастаться такой отборной клиентурой. Мой бар стал вотчиной королей ночи, парижских денди, нью-йоркских писателей, богатых и легкомысленных наследников, рафинированных дипломатов. И в тот вечер ради меня здесь собрались герцог Виндзорский, Жозефина Бейкер, Жорж Мандель, Габриэль Шанель, Ноэл Кауард, Саша Гитри, Жан Кокто, Уинстон Черчилль, Серж Лифарь, Коул Портер, Арлетти, Хемингуэй и даже Кермит Рузвельт, сын американского президента. Каждому из них был вручен пронумерованный экземпляр книги с моим автографом. Вечер презентации стал пиком элегантности и утонченности. Бракосочетанием аристократии и богемы. Настоящей коронацией. Еще днем производитель роскошной утвари Дом Кристофль доставил мне полный набор шейкеров, ситечек, веничков для взбивания и длинных серебряных ложек: фирма, создающая красивейшие предметы для сильных мира сего, с готовностью обслуживала маленького бармена из Тироля.