Сижу я на первой парте, что уже плохой признак. Насколько осведомлён о школьных порядках – на первой парте сидят зубрилы или те, кто не отвоевал себе место подальше. Потому как тут не спишешь, и вообще весь на виду у строгого учителя.
Покопался в памяти. От использования чужой памяти у меня начиналась головная боль, так что сильно злоупотреблять этим нельзя. На основные моменты я должен знать незамедлительно, даже расплачиваясь резкой болью в висках.
И правда, мой предшественник относился сразу к двум презираемым школьным категориям – зубрила и изгой. Потому и на первой парте, весь на виду, как мейсенский фарфор в серванте.
Класс как класс – обычная школа, двадцать парт, тридцать пять учеников в классе. И один учитель.
Стены завешаны портретами с какими-то по большей части незнакомыми лицами, плакатами с неизвестными мне цитатами местных мудрецов – кроме Аристотеля с Платоном и Френсиса Бекона ни о ком не слышал. Ни тебе привычного Маркса с Энгельсом, ни даже иудушки Троцкого и Льва Толстого с Пушкиным. Это плохо. Привык я к ним ко всем.
В общем, школа как школа. На институт не тянет, хотя учатся здесь и великовозрастные балбесы. Название странное – Филармония Мистериума. Почему школа названа Филармонией? Почему не консерваторией? И на каких музыкальных инструментах здесь играют? А кто их, феодалов, разберет!
За спиной сидят мои соученики. Хорошо, что я на первой парте и могу не смотреть на них. А то морозец так и ползет по коже, точнее, не по коже, а по моему малодушию.
Меня всегда учили, что есть четыре расы – красная, желтая, белая и черная. В классе же сейчас внимали учителю и синие, и зеленые, и ярко-оранжевые. Будто кто-то украл краски и хаотично, без разбора, выкрасил физиономии тех, кто под руку подпадется.
Хотя, это, конечно, значения не имеет. Потому что настоящий коммунист – он интернационалист. Или интеррасист – даже не знаю, как теперь сказать. Ладно, синие, оранжевые – нам без разницы. Лишь бы человек был хороший… Правда некоторые одноклассники не слишком на людей походили. Низкие лбы, выступающие клыки, поросячьи злобные глазки. Так что правильно мороз по коже ползет. Есть для того основания.
Ладно. Принимаем все как данность. А что с этим делать – разберемся потом.
Со мной за одной партой сидит девушка. Зовут Таласса. Она на человека похожа. Была бы. Если бы не была совсем зеленая – в прямом смысле. Смирно положила руки на парту, спину выпрямила, ест глазами учителя – идеальная гимназистка.
Учитель был худой, мелкий, в узких брюках, сером сюртуке и в оранжевом галстуке на белой рубашке, с вытянутым лицом, постоянно поводящий носом из стороны в сторону и очень похожий на подвальную крысу. Предмет его был странный – «Сакральные основы сословного устройства». Чего тут сакрального? Просто паразиты подмяли под себя общество и жируют. Но учитель считал иначе.
Он, нависая над учительским столом и уперев в него мелкие кулачки, монотонно бубнил об историческом периоде оформления нынешнего дворянства во времена царя Иоанна Четвертого. Именно тогда было Большое Зарево, о природе которого никто ничего не знает до сих пор. Именно тогда начали открываться врата-порталы. И именно тогда молодой царь Иоанн погиб при закрытии такого вот портала, после чего воцарился благословенный богами и беззаветно любимый подданными боярский совет видных родов, который и избирает до сих пор Императора. Но прошло еще много времени, пока высшие сословия окончательно приобрели нынешний вид, впитав всех одаренных и выдавив всех бездарей.
