– О чём говорили? – любопытствует Марья Ильинична, когда я, обмахиваясь веером, наконец плюхаюсь в креслице.
– Что-то по-французски, – отмахиваюсь я. – Сделала вид, что понимаю.
– Надо уделять больше внимание языку, – сокрушённо покачивает головой моя названая маменька. – Так и до конфуза недалеко, хорошо, что сейчас обошлось.
«Конфуз» подкрадывается ко мне в лице барона, спрашивающего что-то на ненашенском, что я даже приблизительно не могу понять. Поймав мой умоляющий взгляд, направленный на Марью Ильиничну и Алексея Петровича, барон удивлённо приподнимает брови:
– Правильно ли я понимаю, что ваша дочь не говорит по-французски?
– Да, мы запретили нашей дочери говорить на языке узурпатора, – небрежно заявляет Алексей Петрович, а Марья Ильинична одобрительно кивает. – Мы предпочитаем смотреть в сторону Англии, ведь именно там находятся наши лучшие друзья и союзники.
– Позвольте, но не вы ли ещё на прошлой неделе были главным фанатом Наполеона? – насмешливо интересуется барон.
– Это было временное увлечение, – и глазом не моргнув врёт мой названый папенька.
– В нашей семье все англоманы, даже за обедом на аглицкий манер едим ростбиф, – поддакивает маменька. И она говорит чистую правду – уже неделю как повариха, присланная князем Орловым, подаёт нам на обед печёную говядину.
Излишне любопытный барон теряет интерес к моему незнанию французского и отправляется к карточным столам, а я отправляюсь танцевать польку с Никитой, потом вальс с молодым человеком по имени Анатолий, а потом решаю наконец передохнуть (с ударением на последнем слоге).
Выхожу на балкон, чтобы отдышаться, и ко мне в очередной раз за бал подходит Юрий. И снова лопочет что-то по-французски! Неужели по-русски нельзя поговорить? Устало киваю ему, Юрий улыбается, пододвигается ко мне поближе, но его останавливает внезапно раздавшийся из темноты возмущённый голос Владимира:
– Юрий, оставьте мою будущую невестку в покое!
– С чего бы? – Юрий наконец-то переходит на русский. – Дарья не только не была против моих ухаживаний, но даже поощряла их!
– Вы так быстро говорили, что я ничего не разобрала, – не придумываю лучшего способа объяснить, что совсем ничего не поняла из сказанного мне Юрием. Какие ещё ухаживания? Я на это не подписывалась! За актрисами пусть ухаживает, развратник! Конечно, если актрисам его ухаживания приятны, и они готовы их принять.
– А мне кажется, что вы отлично всё разобрали, – ухмыляется Юрий.
Вот негодяй! Владимир полностью разделяет моё мнение по поводу человеческих качеств Юрия, поэтому следующие его слова звучат как музыка для моих ушей:
– Вы лжец и клеветник! Я вызываю вас на дуэль, – как в старом кинофильме Владимир пафосно стягивает с руки перчатку и бросает её Юрию в лицо. Та-ак, а вот это уже лишнее. Какая ещё дуэль? Он это что, всерьёз?
– Что ж, дуэль так дуэль, – пожимает плечами Юрий, и демонстративно отворачивается от Владимира в сторону дверного проёма, где на удивление вовремя появляется высокая фигура Никиты. – Вишневский, будете моим секундантом?
– Хорошо, – кивает блондин. – Пистолеты?
– Думаю да. Владимир, стрельба на пистолетах вас удовлетворит?
– Вполне. Завтра утром пришлю к вам своего секунданта Алексея для решения организационных вопросов. Встретимся у барьера, – так и не подняв перчатки Владимир подаёт мне руку, и, оттеснив плечом опешившего Никиту, заводит меня обратно в залу.
