– Что думаете на сей счет? – поинтересовался старик, разглядывая новоиспеченного президента.
– Я думаю, эти придурки – полные придурки!
– Ох, как невежливо по отношению к нашим дорогим, уважаемым клиентам…
– Ну, ведь вы спросили мое мнение. Я вас за язык не тянул, – огрызнулся Дэниэл.
– Надо полагать, вы считаете придурками вообще всех людей, а себя самого – самым умным, не правда ли.
– Что поделаешь. Так устроен этот мир.
Мерфи явно вознамерился растолковать заносчивому сопляку, кто здесь в действительности самый умный, но глухонемой адъютант положил перед ним на стол очередную блистательную сводку продаж. Улыбка дряхлого вурдалака сделалась еще шире, если это было в принципе возможно. Казалось, его лысая голова сейчас треснет, как переваренное яйцо.
– О, – сказал он, – ваш брат – гений. Гений!
– А также бог, – пробормотал Дэниэл под нос, – и еще – Император.
Мерфи перестал улыбаться. Его на диво густые, клочковатые брови съехались к переносице.
– Регент при малолетнем наследнике престола, – поправил он Дэниэла желчно.
– Разве это имеет значение? Просто пустые слова. В ближайшие двенадцать лет Кит будет Императором. Если выживет. И если хоть кто-то согласится признать его законным государем, кроме его полоумных приятелей сэйнтистов.
Мерфи погрозил Дэниэлу желтым, скрюченным артритом, узловатым пальцем.
– А тут вы неправы. Есть принципиальная разница между регентом и государем. До сих пор не пойму, зачем лорд Ланкастер взялся спасать мальчишку. То была исключительно его личная инициатива. Надеюсь, у него хватит ума и силы воли перебороть ненужные сантименты и избавиться от щенка.
Теперь слухи о том, что Мерфи – всамделишный вурдалак, перестали казаться Дэниэлу забавными. Он даже пожалел, что явился сюда без осинового кола, гирлянд чеснока и револьвера, заряженного серебряными пулями. Избавиться от шестилетнего мальчугана? Это было слишком для него. Это было слишком… для всего.
– Убить ребенка?
– Ах, мистер Ланкастер. Я неплохо осведомлен о ваших подвигах, и вы далеко не агнец Божий. Откуда взялось ваше прекраснодушие? И я ни единым словом не обмолвился об убийстве. Достаточно, чтобы юристы составили кое-какие бумажки…
– Отречение от престола?
Мерфи, будто спохватившись, кивнул Дэниэлу на кресло для посетителей. Дэниэл сел.
– Именно. Хотя это не вашего ума дело, молодой человек. Лучше расскажите, как вам здесь.
Дэниэл огляделся. Кабинет председателя совета директоров тонул в сыром, влажном, раскаленном полумраке, который пропитался запахами камфары и эфирных масел. За спинкой инвалидной коляски Мерфи обрисовывались неподвижные силуэты шести облаченных в белое глухонемых адъютантов, ожидающих распоряжений хозяина.
– Уютненько. Как в склепе.
– Нет, я имел в виду, каково вам здесь, в Копилке?
Дэниэл не знал, что ответить на этот вопрос. Он никогда ее не любил. Копилка воплощала все, что он так истово презирал – власть, успех, деньги, потребительство, возведенное в абсолют, в ранг высочайшей добродетели и единственной ценности. Копилка была всем этим и стократ большим. В этих стенах располагались тысячи магазинов, торгующих чем угодно – от подержанного хлама до бриллиантовых украшений стоимостью в десятки миллионов империалов. Рестораны, кофейни, пиццерии, устричные, кондитерские, бары. Нотариальные конторы. Юридические фирмы. Похоронные бюро. Часовни. Роскошные бутики. Крытые катки. Офисы. Гостиницы. При желании в Копилке можно было провести целую долгую, полноценную жизнь, никогда не покидая здание. Разумеется, если хватало финансовых средств. И если вы не страдали агорафобией, клаустрофобией или боязнью высоты.
