Эрик обернулся по сторонам, посмотрел на Марея-царевича.
– Царя смерть держит за руку, Марей-царевич, – очень тихо произнёс он. – Я могу отодвинуть её, продлить ему жизнь сколь захочешь долго, но то не будет прежняя здоровая жизнь уже, немочь и страдания будут с ним постоянно день и ночь.
Марей-царевич побледнел.
– Мне сказывали, ты кудесник, Сингайл Лёд. Верни здоровье моему отцу, сколь хочешь золота возьми за то.
Эрик долго молча смотрел на него и, наконец, произнёс:
– Здоровье и силу могу вернуть, но ненадолго, на… на год-другой. А после он умрёт внезапно без мук и страданий. Так ты согласен?
Марей-царевич просиял, даже руки молитвенно сложил.
– Согласен! Верни его нам! – восторженно произнёс он, выдыхая.
Эрик кивнул, отворачиваясь.
– Пять мешков золота прикажи отправить в условное место, где ты письмо своё оставил, – невозмутимо сказал Эрик, уже не глядя на него.
– Да-да, сейчас же прикажу…
– Вот и ступай, приказывай, – ровно проговорил Эрик, поднимая руки к поясу, снять его собрался?.. – А теперь пусть выйдут все. Я на Ту сторону пойду, договариваться со Смертью, ежли кто останется здесь, Она заберёт.
Все побледнели, торопея, включая меня, такого я не ожидал, нашего отца он некогда исцелил в одно мгновение….
Эрик на миг обернулся на меня и сказал:
– Ты тоже иди со всеми.
– Но ты… – неуверенно произнёс я.
– Иди, – сказал он. – У двери жди меня.
Я всё же не решался, но Эрик уже отвернулся от меня и повторил:
– Иди, не бойся, со мной ничего не будет, а вот ты… ты беззащитен против Неё.
– Почему?
– У меня договор с Нею. У тебя есть такой?
– Нет…
– Вот и убирайся, – повторил он. – От двери не отходи, как стукну изнутри…
Он посмотрел на меня, и я понял, что он хочет сказать.
Ничего не осталось, как выйти со всеми и встать сейчас же за высокими дверьми почивальни. Я заметил, что Марей-царевич удивлённо смотрит на меня, разговор наш с Эриком расслышал? Я улыбнулся толстыми губами своей маски сисястой девицы.
– Ты кто ему? Жена? – спросил Марей-царевич.
– Не-е, такось… помочница, – сказал я, продолжая улыбаться.
– Часто он так вот…?
Я покачал головой:
– Сам-то как думашь, Марей-царевич? – делая вид, что я знаю, а ведь я представления не имею, часто ли мой брат так вот ходит за Завесу…
Он смутился глупого вопроса и перестал расспрашивать.
…Я подошёл к постели Галтея. Как страшная болезнь изменила тебя, бедняга… Ты никогда врагом мне не был, как друга принимал меня, хотя гнёт моего золота тяготил тебя, лишал власти. Твой сын отнял у меня всё золото, всю власть, изгнал прочь из города, едва не убил. Но я не держу на него зла, как ни странно, в этом благословение предвечных – нам легко прощать вас, смертных.
– Галтей, посмотри на меня, – сказал я, наклонившись над ним. – Галтей…
Он шевельнулся, возвращаясь из своего забытья, его лицо, исхудавшее, обтянутое такой тонкой кожей, что казалось, если её коснуться, она лопнет, начало оживать, веки задрожали, но я предупредил их движение, прошептав:
– Не открывай глаз, не время, пока слушай меня… только слушай, внимай.
Он замер послушно. Но губы шевельнулись, он хотел что-то сказать, но я не дал ему.
– Не говори, – тихо, в самое ухо прошептал я. – Сей день со словами станешь терять силу, не говори ни слова до завтрашнего рассвета. Потерпи, Галтей, ты никогда болтуном не был…
– Сил… ты же умер… – всё же прошептал Галтей, узнавая меня.
– Верно, – прошептал я, улыбаясь. – Я и говорю с тобой Оттуда…
