– Я? – я засмеялся.
Мне даже не было грустно или хотя бы досадно, ничто не шевельнулось в моей душе в ответ на то, что меня, похоже, намерены изгнать. Что ж, вначале я потерял землю, а теперь и народ. Больше нет у меня власти, нет царства, я мешаю тому, кто хочет быть полновластным царём. Что ж, даже сердиться я на это не могу, нельзя сказать, что я не ждал этого.
– Чего же ты хочешь? – спросил я, даже не пытаясь отражать удары его речей. Мне было безразлично. Мне всё стало безразлично и уже давно, я это понял только сейчас.
– Я хочу, чтобы ты ушёл.
– Ты хочешь остаться без меня?
– Я хочу быть царём.
Я долго смотрел в его лицо и вспоминал тех царей Байкала, что я помнил, что ж, он не хуже прочих…
– Хочешь быть царём, Рикор, так будь им! – устало сказал я, и пошёл прочь, обойдя его и его свиту, обескураженных немного и даже растерянных моей неожидаемой ими покладистости.
Больше я не сказал ничего и не остался ни на мгновение с ними. Я им не нужен? Неожиданно для себя я испытывал удивительное облегчение. Хорошо, наконец, они решились сказать мне о том, что тяготятся мной. Теперь я могу оставить их со спокойной совестью. Я лишь взял коня, кое-что из моего скарба, приторочив к седлу, золото, сколько сумел увезти в тороках и уехал, не прощаясь ни с кем. Я поворотил назад, на берега бывшего моего царства, моей вотчины, моей родины. Пусть мои потомки, коих я увёл оттуда, создадут новое царство, быть может, без меня это у них выйдет лучше, сбойливее и справедливее того, что помнил я…
Вернуться на родину получилось гораздо быстрее. Я не останавливаясь, ехал как по весям по пройденным уже землям и странам, что не были мне вовсе чужими, ведь в них жили те, кто народился от моих давних потомков, я был встречен с почётом, и так же меня провожали, а потому всю обратную дорогу я проделал будто и не один, хотя иногда долгие месяцы приходилось ехать в одиночестве. Так прошли ещё годы, но что годы в моей бесконечной жизни…
И вот я прискакал на новые берега моего древнего Байкала, где теперь было пустынно, где не было больше ни городов, ни сёл, где не было теперь даже скалистого леса, потому что скалы, что раньше возвышались стали скалистыми берегами. Вот для чего я приехал обратно? Здесь воет ветер, носит пыль по голым берегам, безжалостно печёт солнце, деревья до сих пор не успели нарасти в прежний лес, покрывавший некогда здешние берега. И всё же и здесь была снова жизнь: потомки тех, кто не захотел некогда покинуть родные берега, обустроили и новые города и сёла, хотя они были ещё малы и хилы, их нельзя было даже сравнить с прежними, но они жили, и даже легенды о прошлом всё ещё жили, и я, как их часть всё ещё не был им чужд.
Да, легенда о двух предвечных братьях-праотцах всех сущих по-прежнему жила, представьте, но вот только вернулся всего лишь один из братьев. И легенда о великом Могуле по-прежнему жила в народе, обросшая удивительными сказочными подробностями, вроде того, что Могул со своей любимой, оборотились в лебедей и улетели от земли. Причём Могул, бывший от горя лебедем чёрным, сбросил чёрные перья и вновь засиял белизной.
– Что ж ты усмехаешься, чужестранец? – возмутился целовальник, взявшийся поведать мне старинную легенду. – Ты не видел, так молчи! Сотни, тыщи даже видели то! Мой собственный прапрадед, он совсем вьюнош был тогда, сам видал, своими глазами, как взмыли они, два прекрасных белых лебедя под небеса и улетели в небеса навеки, потому что на грешной земле нечего было уж оставаться им…
