Он стал ещё теплее, немного и мне будет жарко от его объятий.
– Красы подобной твоей я не видел, Аяя. Хотя живу я уже много веков.
Я посмотрела на него, потому что и голос его зазвучал как-то уж слишком глубоко, словно он спустился из горла даже не в грудь, а в живот. У него очень красивое лицо, необычное, не наше: с хищным немного носом и большими тёмными губами, глаза светлые при общей смуглости, похоже, зелёные, в темноте не сильно разглядишь… и губы покраснели под чёрными усами, ещё миг и…
– Ох, да ты што?! – дёрнулась я, отстраняясь. – Целовать надумал, а даже имени не назвал…
– Орсег я, – засмеялся, смущаясь, повелитель Водных стихий. – В разных странах и народах по-разному зовут, но мать назвала меня Орсегом.
– Красивое имя у тебя, Орсег, и сам ты полнейший красавец, одна радость, конечно, полюбить тебя, но не надо, не целуй меня, не стропоти.
– Отчего же, Аяя? Я не с простым соблазном, для того по берегам много девушек найдутся, моих детей по земле много бегают, те, особенно, кто после плавает лучше всех и моря любит. Но к тебе… Ты…
Орсег всерьёз взволновался объятиями, похоже, и человек он сильный, так что ежли надумал он нехорошее что, я только криком могу моих товарищей на помощь позвать…
– Не надо, не кричи, сильничать я не стану, не бойся, я зла не люблю, – сказал Орсег, выдыхая и немного ослабляя руки, снова убрал одну, оставив как было – одну на плечах моих, чтобы было мне по-прежнему тепло. – Красота твоя и верно ум мутит, не верил я, но… Может быть… подумай, выходи замуж за меня? Мне такой как ты никогда не найти. Я добрый человек, не обижу и ревновать не стану, а богатств как у меня и вовсе ни у кого на этой земле нет. Ты сейчас же не отвечай, прямо теперь и не потяну на дно, но… поразмысли?
– Нельзя мне замуж, Орсег, – сказала я тихо. – Бесплодна я.
Он вздохнул, подумал немного и сказал:
– Это, конечно, грустно, что так, дети – большая радость, А токмо… отдаляют супругов друг от друга, как прослойка, не замечала?
– Ох, и ерунду ты говоришь! – засмеялась я.
– Ничего не ерунду! Так только двое, ты и я, полное растворение, а появляется младенец, всё, мать вся ему отдалася, куда на мужа любви…
– Как куда? Мужа ребёночек-то! Его отражение, его кровиночка, потому и любимый и милый и матери самый горячий сердца кусочек.
Он засмеялся:
– Уговоры одни, нет, Аяя, родится маленький, вся его станешь, бывало у меня уж такое тысячу тысяч раз! А про все ж меня подумай, я таких тебе чудес покажу, таких тайн, каких ты никогда и нигде больше не увидишь и не узнаешь, сколь ни изучай, сколь книжек ни читай! Никогда не соскучишься со мной. Воды есть у меня тёплые лазурные, такие голубые, что ярче неба, такие глубокие, что глубже неба, такие холодные, что становятся синими льдами. А как красив подводный мир, никогда на суше не увидишь ты такой красоты! Столько красок, столько разнообразия растений и животных, сколько слуг будет у тебя, на земле нет столько живности, сколько в моих владениях! Подумай, Аяя, всесильной будешь владычицей, какой никогда не сможешь быть на земле…
Я отстранилась, качая головой с укоризной:
– Искушаешь аки Диавол, Орсег, нехорошо.
– Я не Диавол, ты же видишь, я искушаю, конечно, потому что ты мне по нраву, потому что тебя я смог бы любить так, как положено любить супругу, как равную, как единственную из возможных, я хочу тебя соблазнить, чтобы и ты полюбила меня и захотела согласиться, но я не заставляю. И не тороплю, я подожду, дольше ждал.
