– Вла-а-ад, – еле промычала она, – а где Славик?
– А-а-а, ныряет, – в тон её ответил тот. – Не ма-а-аленький… Сам выплывет.
Мимо прошёл рыбак в выцветшей штормовке, с удочкой и ведёрком, полным карасей. «Тьфу!» – с искренним отвращением бросил он и удалился, вернув им их туманное уединение.
***
«Ну дурак!.. – думал Слава, закидывая руку за спину и ощупывая вентили акваланга. – Надо же быть таким идиотом! Невнимательным, бездумным… Поплыл за щукой! Померещилось чёрт-те что! Небось, после шуточек Влада. Попал в эти силки… Ладно, акваланг хоть цел! Вроде бы ничего не сорвано. Сейчас отцепим…»
В толстых нейлоновых перчатках он с трудом нашёл место возможной проблемы. Капроновые жгуты обвились вокруг вентиля воздушного баллона. Слава попытался просунуть пальцы под образовавшуюся петлю, не провернув при этом вентиль, но в перчатках его рука действовала неуклюже, не ощущала мелких деталей, и он не мог помочь себе второй, занятой фонарём. Тогда он решил зажать прожектор ногами, чтобы задействовать обе руки. И это ему удалось. Согнувшись и подтянув к себе колени, он аккуратно поместил между ними фонарь.
Слава методично пальпировал вентили и шланги, аккуратно подёргивал обвившие их верёвки, пытаясь поддеть их и скинуть, но у него опять ничего не выходило. Капроновые нити накрепко напутались на трубчатые сочленения. Слава взглянул на часы. «Сорок пять минут. Вышло время безопасного погружения. И воздух скоро кончится. Конечно, есть ещё мелкая запаска – «пони-ботл». Но не больше, чем на десять минут. Надо выбираться!».
Он колебался между двумя вариантами. Можно было попробовать снять перчатки и распутать сеть. Но тогда он мог потерять их. А реши он тоже сунуть их между колен, мог запросто лишиться фонаря. Тогда парень склонился ко второму варианту. «Ох, прости меня, незнакомый рыбак…» Слава снял с пояса нож из углеродного волокна, завёл руку с лезвием за плечи и стал прощупывать веревки, чтобы аккуратно их разрезать.
Вскоре он понял, что ему не освободиться, всё-таки не сняв перчаток. Лезвие почти не резало туго натянутый капрон, часто соскальзывая и, видимо, промахиваясь мимо нужной петли, глубоко забившейся в хромовые сочленения. Мысленно выругавшись, Слава сбросил одну перчатку, потом другую, с сожалением наблюдая, как они, медленно кружась, опускаются и пропадают во мгле. «Ничего, может, ещё подберу…»
Парень вновь поднял руки, остро ощутив холод сентябрьской воды. Стараясь вдыхать как можно реже, задерживая воздух в лёгких как можно дольше. Слушая размеренный шелест своего дыхания, он ощупывал вентиль регулятора давления, стараясь найти держащую его нить. Компенсатор плавучести костюма давно переполнился, и жилет тянул Славу наверх, прижимая его сильнее к нижнему краю сети. Тогда он решил стравить отработанный воздух, и невесомые серебряные пузырьки побежали к долгожданной свободе.
Вскоре Слава нащупал нужную веревку. Капроновый жгут натянулся, туго забившись под вентиль, и даже кончик оголённого пальца не чувствовал, где кончалась сеть и начиналась деталь акваланга. Парень стиснул капроновую нить, подсунул под неё лезвие ножа, провернул его и резко надавил.
Что-то булькнуло прямо над ухом, и Славе показалось, что длинные чёрные щупальца опутали его шею. Его руки дрогнули. Лезвие соскользнуло, резанув по пальцу. От боли он разжал кисть, выпустив рукоять. Нож проехался по его плечу, оставляя длинный порез на гидрокостюме. Слава тут же позабыл о наваждении. Он понял, что значит для него эта потеря, и выбросил руку вниз, пытаясь всё исправить. Но не успел. Лезвие кануло в бездну, скрывшись в слое ила. Парень крепко сжал фонарь и стал шарить пальцами вокруг, выпуская во мглу вьющиеся красные облачка. Дно предательски рассыпа́лось под ними склизкой бурой взвесью, не давая ощутить ни тверди почвы, ни острия ножа.
