Дебют нашего дуэта в алкогольно-наркоманском мире. Люди в открытую спрашивают прямо на танцполе, есть ли у нас кокс или мефедрон, или травка, или что покрепче. Ты удивляешься этим вопросам. Ты кричишь: «Оглянись, мы танцуем прямо на экстази!» и продолжаешь танцевать со стаканом чего-то сладко-горького в руках.
Наш дебют в алкогольно-наркоманском мире. Место, где у людей почти нет радужки в глазах. Место, где чувство тревоги бывает только, если дверной замок в туалете сломан, но тебе очень необходимо уединиться для особого ритуала. Это ритуал знают все. Все понимают, зачем ты заходишь в кабинку туалета. Главное, чтобы этот ритуал не заставил прибегнуть к услугам ритуальных контор.
Место, где запахи пота и секса смешаны с запахом текилы, водки, виски, сладких коктейлей. И медицины. Медикаментозный запах повсюду. От каждого угла. От каждого человека, трущегося о тебя в толпе расширенных зрачков. Ходячие аптеки тут и там. На входе, где все курят и громко разговаривают. Ходячие аптеки. Внутри, рядом с большими зеркалами, которые навечно поглощают силуэты сгнивающих людей.
Я должен был прекратить это все после первой ночи. В то утро, когда Поля со слезами на глазах призналась, что хочет еще.
Я спросил тогда: «О чем ты?»
Она сказала, что о том кристальном порошке, и уткнулась лицом в подушку. Полина вздрагивала от глухих рыданий. Или, может быть, это была дрожь от ломки.
Какая может быть ломка после первого употребления легкого мефедрона? Я задавал себе этот вопрос после того, как оставил ее утром одну. Думал об этом, пока шел на то же самое место, где два дня назад отдал пару тысяч человеку, который тайком от посторонних глаз положил мне в сумку маленький пакетик. Шел на то же самое место, чтобы отдать тому же человеку еще пару тысяч за новую дозу для Поли.
Я не мог знать, что ночное знакомство с большим городом обернется экстази, кокаином, грибами, и всякого сомнительного вида таблетками на всю ее оставшуюся жизнь. Ладно, может я и знал. Я знал, что это может произойти. Но я не знал, что это произойдет. Я был уверен, что это разовая акция. Тем утром, когда она сказала, что хочет еще, я думал, что это всего лишь отходняк. Побочный, мать его, эффект.
Тогда мы провалялись дома весь день. Я больше не мог выносить это безмолвное принятие нами обоими, что что-то не так. Я оставил ее. Пошел шататься по вечернему городу, пока она долбила себя мыслью, что хочет обдолбаться. Всю прогулку я тешил себя надеждой, что все образуется, что в этом ничего страшного нет. Я же жив здоров. Но меня трясло от страха.
Спустя год все стало еще хуже.
Меня срубила ангина. Вечером я пришел домой еле живой. Полина смотрела на меня испуганными глазами. Сине-зелено-желто-серыми глазами. Только эти цвета в тот момент невозможно было разглядеть. Все место заняли огромные черные дыры зрачков.
Не знаю, боялась ли она в тот момент того, что я уличу ее в том, что она под кайфом, или того, что я выглядел словно при смерти. Может быть, и то и другое. Я посмотрел в ее круги под глазами, которые при нашей первой встрече были у меня, а не у нее, и сказал, что меня нужно лечить. Поля бросилась к аптечке, взяла что-то оттуда, пока я раздевался и старался не отключиться прямо в прихожей. Она заведовала нашей аптечкой. Моя хорошая синтетическая девочка. Спасибо ей, что не хранила свои веселости в ней. Полина практически сама переодела меня во все самое шерстяное и колючее. Она напоила меня горячим чаем, закинула мне в рот несколько таблеток и уложила в постель. Я моментально покинул ее во сне.
