Дождался! Теперь обстановка максимально спокойная, но заполнить уже ничего не удастся. А карту, скорее всего, майор конфискует.
– Что значит, повзддорили? – прохрипел Илья, чувствуя, как в пересохшем рту язык отказывается подчиняться хозяину. – Т-так, немного поговорили на п-повышенных тонах…
– В чем суть конфликта? – железным тоном спросил майор.
– Да к-какой конфликт?! Я з-закрывал ему б-больничный, – начал заикаться доктор, чего раньше за собой никогда не замечал. – А он т-требовал п-продлить его еще на т-три дня. Таких к-конфликтов у меня на к-каждом приеме – сколько хочешь, вагон и маленькая тележка.
– Тогда я скажу, что вы достаточно конфликтный доктор. А Барсуков на момент осмотра был здоров?
– Аб-бсолютно.
– И это зафиксировано в амбулаторной карте?
– Разумеется, – как можно убедительней заверил Туты-нина Илья, за что потом себя же обругал последними словами. Что толку демонстрировать сногсшибательную уверенность, которая через минуту может лопнуть как мыльный пузырь!
Майор тем временем невозмутимо что-то записывал в своей папке.
«Может, и мне заняться столь нелюбимой рутиной? – пронеслась в мозгу доктора спасительная мысль. – Чем черт не шутит, авось да и прокатит?! Карта Барсукова вторая снизу, точно!»
К счастью, на столе перед ним лежала раскрытой амбулаторная карта предыдущего пациента. Как можно небрежней Илья ее захлопнул и с выражением вселенской тоски на лице принялся перебирать стопку. Как бы между прочим раскрыл ту самую карту, где зиял пробел на предпоследней странице. Его-то и требовалось экстренно заполнить, тщательно прописывая отсутствие воспалительных симптомов у пациента Барсукова, тем самым как бы подчеркивая его трудоспособность. Иначе – с какой стати ты, доктор, закрыл его больничный?!
Вообще, главное не то, что ты, Стерхов, увидел в его зеве, прослушал в его сердце или в легких, прощупал в его животе. Главное – что ты зафиксировал на бумаге, то бишь в дневнике. Именно это останется потомкам, будет фигурировать в протоколах, многократно копироваться и так далее… Вот что главное!
Рука автоматически «доделывала» необходимую работу, пока на лице доктора висело выражение крайнего недовольства «всей этой бюрократической рутиной», соблюдение которой от него требовали реалии выбранной раз и навсегда профессии.
Однако майор не хуже него разбирался в подобных вещах и простреливал ситуацию с полувзгляда.
– Успели? – почти по-отечески поинтересовался он, устало улыбнувшись, когда доктор отодвинул заполненную карту в сторону. – Или еще дать пару минут для верности? Ну, чтобы проверить там, мало ли что?
– Нет, спасибо, – оценив иронию майора по достоинству, заверил Илья. – Сами можете проверить, здесь нет никакого криминала, просто мы не успеваем во время приема это сделать.
Илья почувствовал, как румянец сам собой уходит со щек, а «шевеления» в животе прекращаются, словно их и не было никогда.
– Судя по тому, что заикание как бы… излечилось, криминала действительно нет, поэтому проверять мы не будем.
– Я бы сказал, что Барсуков сознательно шел на конфликт.
Брови майора удивленно взлетели вверх:
– Что вы имеете в виду?
– Неделю назад он жаловался на насморк, боли в горле, недомогание, слабость и так далее… Так вот, ничего этого я не обнаружил. На мой взгляд, он и тогда симулировал. Зачем ему вообще понадобился больничный – ума не приложу… Ясно, что для чего-то… другого.
