Часам к четырём по полудню, гроб подняли и вынесли на улицу, толпа людей медленно пошла следом. Ни Валентина, ни её мать, на похороны не пошли. Валентине не сказали, что именно сегодня хоронят её любимого. Мария перед уходом к дочери в больницу, нарвала во дворе большой букет ромашек и зашла попрощаться с Валентином. Ромашки, были любимыми цветами её дочери и Валентин часто дарил их ей. Постояв немного возле гроба, поплакав и положив цветы к ногам парня, Мария, не оглядываясь, ушла.
Мария шла в сторону больницы и не переставая плакала. Ей было невыносимо жаль Алевтину Борисовну, как мать, она содрогалась от мысли, что и её дочь эти изверги могли убить.
– Господи! Спасибо тебе, что сохранил жизнь моей девочке. Мы справимся, Валюша оправится от этого кошмара, – шептала Мария себе сквозь слёзы.
Увидев дочь, Вера Константиновна, бабушка Валентины, поднялась со стула.
– Я накормила её, сейчас она спит. Я пойду, а ты посиди с ней. Тебе и на работу выходить, дочка. Уже второй день не ходишь. Я нашему председателю объяснила, понятливый мужик, разрешил два дня отгулов, а завтра тебе надо будет выйти на работу. Может доктор разрешит Валюшу уже домой забрать? Ну что она будет тут лежать? А дома и стены лечат, я тут отвар из трав принесла, сейчас-то она выпила немного, проснётся, ещё напои, – говорила старушка, повязывая на голову платок.
– Знаю, мама, я видела председателя на похоронах Вали, он сам мне шепнул, что завтра я должна выходить на работу. Ты иди, я с доктором сама поговорю, – ответила Мария, провожая мать до двери.
– Значит похороны сегодня? Думала завтра похоронят Валентина. Ты ходила? – вдруг услышала Мария голос дочери, когда она закрыла за матерью дверь.
Мария быстро подошла к кровати.
– Я думала ты спишь, дочка. Да, похороны сегодня, вся деревня там. И я зашла попрощаться, ромашек твоих любимых нарвала. Тебе бы поспать надо, Валюша, – нагнувшись над Валентиной и поглаживая её по голове, тихо сказала Мария.
– Хочу уснуть навсегда… – прошептала Валентина.
– Не говори так, дочка! Ты бы Алевтину и Егора видела. На них больно смотреть. Ты подумай, что с нами будет, если ты… если ты вдруг… я и думать об этом боюсь. Может домой поедем? Бабушка говорит, что дома ты быстрее поправишься, – сказала Мария.
– Не бойся, мама, я не стану себя убивать. Я и так уже умерла… вчера утром умерла, – с каменным лицом произнесла Валентина.
– Господи, Валюша! Ну не мучай ты меня, родная. Ладно, я с врачом поговорю, домой пойдём. Идти-то сможешь? – спросила Мария.
– Наверное смогу. Иди, мама, поговори, – ответила Валентина, отворачиваясь к стене.
Мария вернулась через десять минут, Валентина сидела на кровати и собирала свои длинные волосы на затылке.
– Ну что, пошли, дочка, докторша разрешила идти домой. Галина пару дней будет к нам приходить и уколы тебе делать, – сказала Мария, складывая посуду в сумку вместе с полотенцем и ночной рубашкой дочери, которую та успела снять и надеть платье.
Валентина поднялась, но поморщившись от боли, согнулась, ухватившись за низ живота.
– Больно? Давай, я тебе помогу, – сказала Мария, поддержав дочь под руки.
– Не надо, мама, я сама. Не хочу, чтобы люди смотрели на меня, как на мученицу, – с трудом выпрямляясь, ответила Валентина.
– Хорошо, дорогая, не торопись. Мы потихоньку дойдём до дома, – ласково говорила Мария, убирая руки.
Они вместе вышли из палаты и пошли к выходу. На улицах почти никого не было, оно и понятно, почти все ушли на кладбище. Увидев пустынные улицы, Валентина облегчённо вздохнула.
