– Ты всё же помоги мне, мама, идти больно, – сказала Валентина, опираясь на руку матери.
Та быстро обняла дочь за талию, помогая идти.
На кладбище народу собралось столько, что те, которые стояли последними, не могли видеть, как заколотили крышку гроба и поддерживая его с четырёх сторон белым материалом, опустили в могилу. Не видно было, как могилу засыпали землёй и обложили холмик венками и цветами, как Алевтина Борисовна, упав лицом на могилу, обняв землю, отчаянно рыдала и причитала. Как Егор Валерьянович, стоял с каменным лицом, не проронив своих мужских слёз, но Валерка, не стесняясь, молча плакал. Долго ещё стояли люди под тёплым солнцем, среди могил и крестов с ограждениями. Егор Валерьянович, наконец, нагнулся и помог подняться жене и обняв её за плечи, стал уводить от могилы сына. Женщины плакали, да и многие мужчины вытирали скупые слёзы, стыдливо опустив головы. Потихоньку, народ стал расходиться, только на улице, Алевтина Борисовна сказала, чтобы они шли к ней домой.
– Помяните, люди добрые, сына моего, Валентина Егорыча. Не дожил он до своего восемнадцатилетия, изверги отняли его молодую жизнь. Прошу вас, не откажите, – громко проговорила Алевтина Борисовна.
И люди молча побрели к её дому, где прямо во дворе были поставлены столы и скамейки, стараниями соседей и сестры Егора Валерьяновича, худо-бедно были накрыты столы, в доме тоже накрыли стол. На кладбище они не пошли, надо было жарить, варить, печь, готовить столы для поминок. Все, конечно, не поместились, оставшиеся стояли за калиткой и поочередно проходили на осводившиеся места. Так, до вечера проходили поминки по Валентину. Говорили много хороших слов, говорили, каким бы он был, если бы не эта глупая, по сути, смерть. А когда все разошлись и были убраны столы, а Валерка уже спал крепким, молодым сном, Егор вдруг обнял жену.
– Послушай, Аля, Бог распорядился так, что наш сын покинул нас. Ты ещё молодая, тебе и сорока нет, да и я крепкий мужик. Нам надо родить ещё одного ребёнка, понимаешь? Так легче будет. Оно, конечно, Валерка наш уже взрослый, но он вырастет и у него будет своя жизнь, а нам нужен ребёнок, – совсем не к месту, говорил Егор Валерьянович.
Алевтина непонимающе смотрела на него, никак не могла понять, что муж от неё хочет. А он, вдруг, поднял жену на руки, чего не делал многие годы и понёс в спальню. Алевтина не сопротивлялась, у неё просто не было на это сил.
– Егор, не время сейчас для утех. Оставь это, – лишь обняв мужа за шею, тихо сказала она.
Но Егор Валерьянович её уже не слышал, что с ним творилось, он и сам не понимал, но его будто прорвало. Может так он мстил тем, кто так поступил с его сыном… так страстно, как в эту ночь, мужчина давно с женой любовью не занимался. А Алевтина думала, что предаёт память сына и стыдливо прикрывая свою наготу, молча плакала. Женщина была измотана и почти сразу, как только он отпустил её, уснула в объятиях мужа.
Егор Валерьянович же, в эту ночь уснуть не смог. Выйдя на террасу, он стоял у окна и курил одну сигарету за другой, сурово посматривая на небо, будто ожидал там увидеть осуждающий взгляд своего сына. Наверное, в глубине души и он чувствовал вину, что едва похоронив парня, его вдруг прорвало на любовь. Только мужчина старался оправдать себя, перед кем, он и сам не знал.
– Прости, сын… но иначе я не мог. Нам с матерью ребёнок нужен… очень нужен, – прошептал он, затушив очередную сигарету.
