— Отходим! — крикнул Давид, взваливая на плечо обессиленное тело.
Дальше мир закрутило со скоростью световых миль. Лерик всё же нажал на пульт, и со всех сторон полетели в воздух камни. Выстрелы, залпы, дым, раскалённый песок, перезарядка, цель, плавное скольжение по спусковому крючку.
На адреналине считала своих парней. Топор, Канарейка, Боров, Скрипач, Медведь. Замыкал процессию Ким, подавая мне знаки на отход. Не было среди них только Дрона. Обвела оптикой раскуроченный двор и наткнулась на валяющегося возле воронки Андрея.
Он шевельнулся, тормознуто тряхнул головой, попытался встать, но рука подломилась. Странно… В ту минуту я была уверена, что смогу его спасти…
3. Глава 2
Рената
Оглянувшись последний раз на Муху, растворяющегося в дыму остаточного взрыва, я сбежала вниз по расползающейся насыпи и, пригнувшись, понеслась к Андрею. Из распоротой щеки и ссадине на виске текла кровь, левые рука и нога неестественно вывернулись, из плеча торчал жестяной осколок от раздолбанного настила крыши.
— Уходи, малыш, — пробормотал Дрон, облизнув запёкшиеся губы и мазнув по мне мутным взглядом. — Брось меня и беги.
Это было последнее, услышанное мной. После последовал удар по голове и яркая вспышка темноты. Отчаяние — первое, что я ощутила очнувшись. До слуха донёсся гулкий рокот движка допотопного грузовичка и глухой стон Андрея, лежащего рядом со мной в пыльном кузове, накрытым таким же пыльным брезентом.
Онемение в руках и ногах, перетянутых грубой верёвкой, режущий зуд на шее, скованной пенькой, соединённой узлами с обездвиженными конечностями. Малейшее движение доставляло боль, как и подскакивание автомобиля на неровностях дороги.
Жутко хотелось пить, принять обезболивающее и проснуться в другом, безопасном месте. Представить, что происходящее — дурной сон, а мы с командой вот-вот приземлимся на аэродроме военной базы, сбросим тяжёлое снаряжение, хлопнем друг друга по ладоням и разъедемся по своим норам.
— Дрон? — выдавила хриплый звук из пересушенного горла. — Ты как, любимый?
Вместо ответа раздался очередной стон и грохот железяк, плохо примотанных к борту кузова. Мне не хватило времени оценить серьёзность ранений Дрона, пока я стояла перед ним на коленях. Скорее всего несколько переломов, контузия, большая потеря крови. Помочь я ему не могла, но если бы успели парни…
Тогда я ещё надеялась на спасение с наименьшими потерями. Отребья пустыни больше всего ценили деньги и часто похищали людей ради выкупа. Им без разницы была принадлежность похищенных. Врачи, специалисты из строительных компаний, туристы, загулявшие военные. Каждый, способный принести материальную прибыль, входил в область торговой заинтересованности пустынников. День-два, но за нас должны были потребовать плату и вернуть домой.
Этой мыслью я себя и тешила, пока тряслась в грузовике. Не знаю, сколько и как далеко нас везли от места захвата, но по прибытии стояла густая, непроглядная ночь. Лишь благодаря отблескам от круглых фар сквозь черноту и лохмотья тента просматривались контуры приземистых строений, затерявшихся в море песка.
Слух разрезал каркающий голос, выплёвывающий диалект северных кочевников. Не менее жадных, чем южан, но «с феерической припиздью в мозгах», как трактовал их анамнез Давид. На тот момент я не могла и предположить, что эта фееричность способна пересилить жажду денег.
Нас вытащили из кузова, протащили по подобию двора и бросили в отдельные ямы, укрытые решётками из скреплённых между собой жердей. Вонь стояла невыносимая. Кислый запах от пищевых остатков, испарение от продуктов испражнения, горечь от гниющей плоти и тряпок, пропитанных кровью.
