Беги, если вспомнишь - страница 23

Голос звучит ровно, но в горле – сухо, будто после долгого молчания.

– Ну, как знаешь, милая Аврора.

Он произносит моё имя так, будто пробует – медленно, растягивая гласные. От этого по спине пробегают мурашки, и я невольно сжимаю бокал, когда он ставит его передо мной. Вода внутри кажется кристально чистой, почти нереальной. Себе же он наливает золотистую жидкость – виски или коньяк – и бросает в бокал пару кубиков льда. Они с тихим звоном касаются стекла.

– Вы живёте здесь? – спрашиваю я, чтобы заполнить тишину.

Ксандер делает глоток, не спеша, будто давая мне время рассмотреть движение его горла, игру света на коже.

– Мой дом за городом. Но иногда приходится задерживаться на работе допоздна.

– Вы здесь главный? – вопрос вылетает прежде, чем я успеваю его обдумать, и звучит как-то глупо.

Уголок его губ приподнимается – не улыбка, а скорее тень усмешки.

– Да, верно. Компания принадлежит мне.

Я чувствую, как мои пальцы слегка дрожат, и спешу обхватить бокал крепче.

– А почему мы здесь, а не в вашем кабинете? – наконец решаюсь спросить.

Ксандер задумчиво проводит пальцем по краю бокала, оставляя след на запотевшем стекле.

– Можем пройти туда, если тебе приятнее формальная обстановка.

Его взгляд скользит к массивным дверям рядом с лифтом – тёмным, почти сливающимся со стеной.

«Он беспокоился о моём комфорте.» Мысль обжигает. Он не хотел давить официозом, а я, как всегда, всё испортила. Разве это должно его волновать?

Конечно, мне приятно такое отношение. Но я не хочу, чтобы он видел во мне слабую, дрожащую от каждого его взгляда девочку. Я пришла сюда не за снисхождением. Я должна доказать, что достойна этого места. Что я – не просто ещё одна напуганная студентка, а человек, который может принести реальную пользу его компании.

Но когда он смотрит на меня так – оценивающе, почти пристально – я чувствую себя голой. И от этого становится ещё страшнее.

Двери кабинета Ксандера распахнулись передо мной, будто сами подчинялись незримому приказу. Он пропустил меня вперёд, и я шагнула внутрь, ощущая, как воздух здесь густеет от аромата старинной бумаги, воска и чего-то неуловимо-горького.

Стены, возвышающиеся до самого потолка, сплошь заставлены книжными шкафами из эбенового дерева, их полированные поверхности отражали тусклый свет, словно чёрные зеркала, хранящие чужие тайны. Между ними, в тяжёлых золочёных рамах, замерли старинные картины – тёмные пейзажи, портреты с пронзительными взглядами, будто следящими за каждым моим движением.

В центре комнаты стоит массивный стол из чёрного дерева, инкрустированный вставками из слоновой кости – узоры на нём напоминают древние символы, а сама форма кажется созданной для неких таинственных ритуалов. Но всю эту мистическую атмосферу безжалостно нарушает холодный блеск iMac, стоящящего на столе, – дерзкое напоминание о том, что здесь всё ещё правит современный мир.

Ксандер обошёл этот алтарь власти и опустился в своё кожаное кресло, глубокое, как трон, с высокими спинками, будто призванными подчеркнуть его превосходство. Лёгким жестом он указал мне на стул напротив – на этот раз без галантного движения, без намёка на рыцарственность. Я больше не гостья. Я – подчинённая.

– Так, значит, институт экономики и управления, – его голос разрезал тишину, пока он раскладывал мои документы перед собой, будто игральные карты перед решающей партией. – А ты у нас будущий финансист.