Помню, также радовалась на Новый Год, лет десять мне было. До этого мне мама по конфете разрешала есть, не больше, но в тот день мама уехала, а папа принес подарок. Для офицерского состава выделили — куклу и почти килограмм конфет в красивом железном чемоданчике. Чемоданчик до сих пор сохранился — есть у меня страстишка к собирательству, я в этом чемодане красивые пуговицы храню. Папе тогда и в голову не пришло контролировать, сколько я смогу конфет слопать, а зря. Я ж все детство только об этом и мечтала — чтобы не одну конфетку, а все, что есть в одно лицо схомячить. И не делиться ни с кем.
Съела. Не знаю уж, как они в меня поместились — там и правда почти килограмм был. И также на кровать повалилась от счастья и от пережора, а то, что потом в больницу попала и мама всыпала и мне и отцу — так это мелочи жизни.
Сейчас я также счастлива, как в тот памятный день.
Антон.
Мой он! Даже если он так не думает, даже если он решился оставить привычную Лену только потому что заскучал, и захотелось чего-то новенького — он все равно мой. Вот только не я держаться за него буду — с Антоном, как показывает практика, это не прокатывает. Пусть он за меня держится, пусть он боится упустить. И им, как и теми конфетами, я делиться не намерена ни с кем.
Так-то!
— Ну что, завалила и отымела Тоху? — раздался шепот от двери.
Я приподнялась на локтях. Андрей. Стоит у двери, которая почему-то не скрипит. Вот у нас дома двери, как им и положено в приличных семействах, скрипели и оповещали, что к хозяевам в комнату проникли незваные гости.
А тут не скрипит. Непорядок.
— Я ж роковуха. Конечно, и завалила, и отымела, и уже сделали с Антоном тебе правильных племянников, о любопытный юноша, — подмигнула я Андрею.
— Вот и правильно, нечего время терять. Так ты его того, — Андрей пару раз хлопнул себя по бедрам, при этом двинув этими самыми бедрами весьма неприличным образом. — Сработало, короче?
— Сработало, мы вместе.
— О как! Хм, быстренько, — парень опустился на пол, уперевшись спиной в стену. Голову откинул, выставив мне на обозрение острый кадык. — Фу, блин. Антонджан не брат, а позорище. Нет бы поломаться, цену себе набить, а его крепость так просто пала под твоими катапультами. Я разочарован.
— Ты паясничаешь.
— Это от скуки, — зевнул Андрей. — Я тут настроился на развлекуху, придумал много коварных ходов. Ревность — это просто затравочка, аперитив. Так задумывалось. Но Антон такой скучный тип, что и здесь мне поднасрал. Мог бы и подольше продержаться, прям за фамилию обидно даже.
Я хихикнула, и перестала пялиться на Андрея. Лучше вот на потолок посмотрю, и продолжу улыбаться — хорошо же. А этот поток красноречия надолго, судя по всему. Или пока я не потеряю интерес.
— Ты позубоскалить пришел, или по делу? — все же, перебила я бухтение Андрея.
— Одно другому не мешает.
— Мне мешает.
— Что, Маруся, использовала доброго Андрея, и в топку, да? — рассмеялся парень. — Мешаю я ей, надо же.
— Я, может, планировала достать дневничок, и записать в него свои девичьи секреты! А тут врывается в мою светелку кое-кто наглый, и бухтит, как старый пень.
— А ты языкастая, — Андрей прицокнул языком, и мне даже почудилось в его голосе уважение.
— Сегодня я не в первый раз это слышу.
— О, интимные подробности подъехали. Ну давай, Маня, вещай о пристрастиях моего братца. Вдруг пригодится, — заржал он, за что получил подушкой по лицу.
