Воздух наполнился сильнейшей вибрацией, символы на клинке запылали ярко-зелёным светом. Женщина нараспев, но отчётливо, делая сильный акцент на последнем слоге, спела: «Во-ба-ДО».
Видимый и практически осязаемый импульс вырвался из орудия и врезался в испуганного Эйда. Он прорезал свой путь через него, разрубив от шеи и до середины груди, выпятив наружу обугленные края рёбер и лёгких.
Юноша пребывал в шоке. Весь мир на несколько мгновений застыл вокруг него, позволяя разглядеть всё в деталях. Он видел отца, прорвавшегося к Эйдам и повалившего одного со спины. Он запрыгнул на него сверху и вырвал из руки орудие. Тотчас он нацелился на соседнего врага, обратив дуло прямо в голову.
Поодаль несколько Дзынов с остервенением рванули к обидчикам. То были дети семьи Дорэ, чьего отца немногим ранее нашёл парень. Терять им было нечего, a жажда крови застлала глаза.
За ними юноша увидел столпившихся пращуров. Они были все невредимы. Эйды не тронули ни одного старика – ценили, наверное, мудрость их и опыт. Брать или хватать еду с руки они могли и хотели, a вот кусать её или, тем более отгрызать – вовсе нет.
Злоба наполняла сердце юного Дзына. Они стояли и смотрели, как враги расправились их братьями и сёстрами, как ранили отца, как убили Дорэалая. Его мать сейчас защищала их всех, a они с презрением смотрели на неё.
Взгляд зелёных глаз обратился к Саэаде.
– Мама, как ты красива. – Произнёс юноша шепотом.
Женщина танцевала с клинком. Тонкая, словно тростинка и грациозная, словно оторвавшийся от ветки лист, летящий к земле, она лавировала между воинов Эйдов, кромсая их силой голоса. Клинок фокусировал и преумножал его мощь в десятки раз, заставляя обидчиков разрываться на части.
Саэада в изящном пируэте сделала оборот и оказалась лицом к лицу с сыном. Её лицо улыбалось, глаза, так же зелёные, горели яростью и любовью. Её настрой, вместе с вибрациями сердца, передался и ему. Уголки рта поползли вверх, и он испытал некое чувство на грани счастья, гордости и гнева.
Такой он запомнил свою маму.
Хлопок. Круглый шарик со свистом вырывается из орудия капитана Эйдов. Он попадает точно в локоть Саэады, разламывая кости и плоть. Оторванная рука, со сжатой в ней саблей, падает на пол, a женщина, с ужасным воплем падает на колени, держась за кровоточащий обрубок. Дикий вопль оглашает округу, заставляя всех скорчиться и зажать уши. Дзыны были чувствительны к голосу, а песня боли вселяла в них первобытный ужас.
Далее последовало еще пять выстрелов оставшихся в живых Эйдов. Выстрелы прошивали тело бедной женщины насквозь. Первый угодил в плечо, второй с корнем оторвал одно ухо, третий попал в живот, четвёртый – туда же. Пятый выстрел попал ровно в центр груди, прямо в сердце. Вибрации прекратились. Голос Саэады умолк навсегда.
Саэалай устремился к своей любимой. Она уже не дышала, когда муж обхватил её своими руками и заключил в объятья. Слезы текли по опухшему лицу. Рана сильно болела, но он не думал о ней, горюя о потерянной любви.
Саэхор был уничтожен. Весь его мир перевернулся. Перед его глазами были глаза матери, любящие и яростные. Сейчас ему было нужно лишь одно из двух – ярость.
В леденящем душу порыве он устремился к сабле. Ухватив её в ловком кувырке, он нацелил её на перезаряжавших орудия Эйдов. В голове всплыли слова боевой песни. «Во-ба-ДО». Мощный импульс вырвался из оружия. Он был настолько силён, что самого его отбросило на расстояние в несколько широких шагов. Сила сабли прошила сразу двух солдат и буквально взорвала дом, стоявший позади них.
