Белая Рать - страница 23
Но вот во всей этой окрошке он вычленил мясо. Самое главное. Самое волнующее.
Муравей. Маленький черненький муравьишка взвалил себе на спину шишку и тащил ее в поле. Ему было тяжело. Он потел и охал.
– Пересвет, – сказал муравей. – Вставай.
– Еще минуточку, – попросил Пересвет Лютич.
– Вставай, – спокойно повторил муравей и тут вдруг заорал что есть мочи. – ВЕДЬМА! ВЕ-Е-ЕДЬМА!
Забытье выхаркало Пересвета обратно в реальность.
– Ведьма!? В Пороге!? – испугано повторила Белолюба. – Ой-ой-ой.
– Да, прямо через дорогу! – сказал молодой ратник.
– Вы ее поймали? Какая удача!
Бажен уже подпоясывался. Если, конечно, относительно него можно так выразиться. Ведь ни пояса, ни талии у сторожа не было. В его случае пояс приходился чуть пониже груди.
Под правую руку – в ножны, – он засунул хлыст.
– Еще какая удача! Вас ждут, чтобы допросить… ну или что вы там делаете. И тебя, одноухий, тоже просили быть.
– Меня? Зачем?
– Говорят, что ты убил Былицинскую. Мол, опыт есть и все такое.
А может быть это та самая ведьма? – подумал Пересвет. – Если так, то жизнь налаживается.
***
Кому в Пяти Княжествах жить хорошо, так это извозчикам и лихачам. Каждый человек, который в хозяйстве имеет сани, повозку и тройку тягловых лошадей может зарабатывать извозом. При этом он будет платить оброк как скромный землепашец, ибо знает заветные слова: «Не докажете».
Работа есть всегда. Либо катай из города в город богатых людей, либо перевози грузы. На безбедную старость накопишь, тут и к гадалке ходить не нужно.
Тем и промышляли извозчики.
Лихачи промышляли тем же самым, но брали за работу изрядно меньше. А все потому, что у работы с ними имелись некоторые риски. Никто и никогда не видел лихачей трезвыми.
Каждый порядочный лихач уже с утра наряжался в синие кружева и по ходу дня постоянно прикладывался к бутылке. И если заказчик по наивности просил лихача не пить, ответом ему был задорный хриплый смех.
Этим утром лихач Вавила несколько перебрал и утомился.
За полчаса до пробуждения Пересвета, он направил лошадей прямиком на крыльцо богатого расписного терема. Именно того, что стоял напротив сторожки Бажена Неждановича.
Вавила провел телегу сквозь крыльцо, как горячий нож сквозь крыльцо и остановился под окнами в зарослях молодой черемухи.
Все это кажется неправдоподобным до тех пор, пока не узнаешь, что лихачи надевают своим лошадкам глухие шоры. Не затемненные, не узенькие, а совсем-совсем глухие. Слепым лошадям куда легче свыкнуться с безумием своего хозяина.
Вавила спал, вцепившись в вожжи. На ратников, которые суетились вокруг терема, он не обращал ни малейшего внимания. Те пытались добудиться его, чтобы прогнать подальше от дома, в котором, по слухам, изловили живую ведьму.
Сквозь сон Вавила справился у ратников, не нужно ли их куда-нибудь подвезти. Оказалось что не нужно. Лихач потерял в их лице возможную выгоду и захрапел вновь.
Храп для Вавилы был чем-то вроде писка для летучей мыши. Эдаким запасным зрением. Звук отражался от твердых поверхностей, возвращался к Вавиле и помогал ему понять, не появился ли поблизости возможный работодатель.
– Извоз! Недорого! – прокричал он, когда мимо него прошли двое.
Лысеющий толстяк и одетый в рванину одноухий жердь даже не обернулись на Вавилу.
– Если что, я здесь, – сказал лихач и уронил голову на колени.
***
Бажен и Пересвет поднялись на второй этаж. Здесь пахло растревоженной пылью. Просторная светлица оказалась не обжитой и использовалась как склад всяческого барахла. Что именно за барахло, понять было невозможно.