Бело-синий альбом - страница 12

– Та ес нахат? – потерпевший крушение сразу понял, о чём тот говорит и кивнул. Следующий вопрос он уже не понял. Тогда старик спросил его на чистом тардакемском:

– А на этом?

– Да. Помогите мне. Меня зовут Янок. Я попал в бурю, моя лодка дала течь, и мне пришлось вырвать мачту, чтобы на ней искать спасения. Меня выбросило на ваш остров, и я нашёл ваш дом. Я прошу вас о крове и еде, я голоден и устал, а люди должны помогать людям, попавшим в беду.

– Вот какие имена у вас на юге… А ты на ногах стоишь! Изнедалёка плыл, значит. Заходи. Сегодня поешь-поспишь, завтра поговорим обо всём. Я за сетью.

Старик вышел из дома. Янок осмотрелся. С одной стороны, стояла шарообразная печь. С другой пол был устлан тростником. На столе у печи стояли разные банки из тардакемского стекла. Кажется, это были битые, и отшлифованные по краям лампы. Он присел на подушку из пушистых водорослей, и смотрел, как огонь от масляного светильника отбрасывает тени на стены. Вернулся мужчина, неся перед собой влажную сеть. Не занося её в дом, он взял горшок с печи, и наполнил его. Это были мелкие рачки, улитки, зайчики, волчки, коньки, мелкая живность, которую собирают на побережье. Он повесил сеть на стену снаружи дома, и вернулся к столу, продолжая готовить. Вдруг старик бросил через плечо, доставая из разных банок понемногу специй:

– Меня зовут Ёльгом. Я раньше был торговцем, но мне это наскучило. Мне хотелось приключений, а из всего, что могло быть опасного только кит, который не даёт пройти к югу.

– Я уже успел с ним повстречаться.

– Это ты не из-за него? – испуганно спросил Ёляг обернувшись.

– Нет-нет, то давно было, и вот, жив. – Тот расслабился, и продолжил:

– Ну вот, видел значит. На всех островах ничего такого, что манило бы, а где есть что-то интересное, так это смерть живая. Удивительно, что Тардакем вообще продолжает торговлю с югом.

– Нышкава поставляет им очень много резины и дерева.

– Ну, дерево-то понятно. А насчёт резины я не знал. Когда сам до Бузуса ходил мы только дерево и вашу дичь южную брали. Резины покупали с палец для тардакемцев. Это любопытно.

– Почему?

– Мы в основном используем её, чтобы прорезинивать днища судов. Заделываем все неровности изнутри. В остальном нам резина почти не нужна. Резинки, шнуры, мячики разные. Ну вот, ладно, о чём я. Я закончил торговать, и тут осел, на Сыстрае.

– Так вот, где я. Я видел карты, мы на западе от Тардакема.

– Да. В общем живу тут, больше просто рыбачу, на берегу лежу. Иногда друзьям помогаю, отъезжаю на пол-года, на несколько лун отсюда, потом возвращаюсь. Скучно так живу, конечно. Спасает только, что я друзьям помогаю, тоже вклад в наше будущее делаю. Вот, держи.

Ёляг достал из печи горшок. Остаток вечера Янок ел, а старик рассказывал ему разные байки из торгового прошлого. Когда Янок начал кивать носом, старик расправил мат из тростника, и расстелил его перед печью. Янок спал как никогда спокойный, словно в самом глубоком детстве, о котором он ничего не помнил.

Утром он вышел на улицу, чтобы ополоснуть лицо свежей водой из бочки, стоявшей у дома. Окунув голову в бочку несколько раз, он быстро смахнул с себя сон, и посмотрел на вид, который открывался с небольшого выступа у моря, на котором был построен дом. Мелкие серебристые птички мелькали по-над водой, погружались и всплывали, отсвечивая яркими искрами, блестящими всеми цветами радуги. Нежно-лиловое море мерно вздыбало и опускало гладкие волны, бьющие на концах пеной цвета старой бронзы. На небе не было ни облачка, яркий желток солнца, пробивающийся через глубину неба грел Янку лицо и плечи. Он затрясся и зарыдал, от резко наступившей горечи. Невидимый кулак хватал его за горло, он упал на колени, и мял лицо руками, когда вспомнил, всё, что с ним произошло. Вдруг осёкся в мирной тишине утра, тщательно вымыл глаза, и пошёл в дом, надеясь, что Ёляг его не слышал. Тот доставал из печи широкую кастрюлю. Янок сел за стол. Старик спустил из кастрюли пар, открутил винт крышки, и начал доставать пропаренных зайцев.