– Слышь, мужики, пошли на выход, завалим вход, век ей не выбраться.
– А и то верно, – согласились остальные.
Стихло.
К счастью, у разбойников не было длинных фитилей, и пороха было мало, да и боялись они заложить заряд в конце пещеры – могли не успеть выскочить из лога, и их самих бы завалило, но на выходе они увидели, что по потолку пещеры прошли трещины, туда они и заложили два заряда. Сделали лунки, положили мешочки с порохом, подвели сухие трубки из сухой травы, также с порохом, забили всё это глиной и подожгли, прокричав в пещеру: «Чтоб тебя черти сгрызли, басурманка косоглазая», – подожгли самодельные фитили и отбежали подальше.
Сначала треснул один взрыв, следом второй, зашелестело, и глухой удар потряс стенки пещеры. Воздушная волна пошла по убежищу маленькой беглянки, принесла запах пороха, сырой глины и, уходя по щели вверх, отхлынула, уже слабая, еле заметная, назад, увлекая за собой мелкие глиняные комочки.
Айланыс спустилась вниз.
– Неужели всё? – подумала она.
Но рухнул только потолок начального входа, за поворотом потолок удержался. Но вряд ли это было лучше. Вход был закрыт наглухо.
Разбойники, тем временем, довольные своим делом, смотрели на заваленный вход.
– А вдруг выберется? Атаман, глянь, тут сверху какая то щель.
– Наверху жердь валялась, сбегай, принеси, – приказал атаман.
Когда жердь принесли, сказал:
– Ну, что зыришь!? Тычь её в щель, проверим.
– Поковыряв расщелину и убедившись, что далее полуметра жердь не входит, сказал: «Не лезет, с полметра вошла и всё! Хана девке!»
– Дай-ка, сам проверю! – оттолкнув толкача жерди, сказал атаман и стал шуровать палкой расщелину. – Это точно, наглухо забита!
И тут что-то глухо ухнуло под землёй, дёрнулась жердь в руках атамана.
– Придавило окончательно, пошли, – высвободив палку из рук, проговорил он и направился на выход из лога.
Расшевелил-таки атаман потолок и он рухнул, прижав девочку к стенке воздушной волной. Чуть-чуть не достали её тяжёлые глыбы, загородившие оставшуюся часть пещеры почти вровень с её ростом. Айланыс, смирившаяся со своей горестной участью, не очень-то испугалась, только горький гомок подступил к горлу, вызывая отчаяние.
– Чего уж теперь, Умирать буду, – проговорила, и в отчаянии заколотила кулачками по глине. Причитая, вскарабкалась на глыбы. – Что это?! Почудилось?! – воскликнула, протирая глаза.
Перед глазами среди кромешной тьмы призывно мигало мутное серое пятно. Второй обвал выровнял потолки входного тоннеля и того, что был изогнут вправо, и слегка приоткрыл выход. Образовался лаз, по которому, кое-где расширяя, мог проползти только такой, как Айланыз, худенький ребёнок, но этого ей было достаточно. Ломала пальцами, царапала ногтями, даже грызла от злости и нетерпения мокрый липкий суглинок с хрустящими на зубах песчинками, набирала полные горсти глины и бросала назад, но всё же выползла. Вывалилась, выкатилась из подземелья хрупкая, но сильная девочка к желанному солнышку. Осмотрелась, тихо. Ушли разбойники, вот только теперь спокойно вздохнула, поняла, что ушла от неё смерть, значит, подумала: «Теперь можно идти домой и всё рассказать дедушке, а он знает, что делать надо!» Сказала и заплакала. Казалось, вдоволь наплакалась после первого обвала и когда, ломая ногти, выцарапывала себе путь к жизни, но здесь, увидев овражные, уже не сыростью, а пылью пахнувшие стены, а по склонам травы с горьким и медовым запахом, а дальше сырой, рыбный запах обских лугов, и дальше, где жизнь, заплакала снова. Заплакала навзрыд, но это были уже другие слёзы, слёзы радости жизни.
